Мистер и миссис Майер резко встали, забормотав в один голос:
– Господи, как летит время… уже так поздно… прекрасный вечер… – и направились к двери. Флоренс пошла за ними.
Ну зачем, подумала Хенни, зачем он это делает? То, что он говорит – правда, но зачем говорить об этом сейчас, здесь?
– В прошлом месяце… – продолжал Дэн. – В газетах об этом не сообщалось – то ли власти не захотели, чтобы общественность узнала об этом, то ли сами газеты сочли, что не стоит информировать читателей о таком ужасе.
Он понизил голос. Гости задвигались, заерзали на стульях.
– В прошлом месяце одна семья замерзла до смерти. У, них не было денег, чтобы купить угля или дров. Вообще-то многие бедняки живут в плохо отапливаемых помещениях. Но в данном случае мать была больна пневмонией; она умерла и труп ее лежал, разлагаясь, целую неделю, а дети – то ли они были слишком малы, то ли очень уж испугались – лежали рядом и ждали неизвестно чего. Они жили в квартире на верхнем этаже полузаброшенного здания, поэтому никто не слышал детского плача. А потом умер и младенец. Когда их нашли, обнаружилось, что дети постарше… – Дэн сглотнул. – Свидетельства каннибализма… Наверное, мне не следовало рассказывать вам об этом.
В комнате повисла мертвая тишина. Не слышно было ни звука, ни даже дыхания. Затем старый Вернер встал со своего громадного кресла и потряс сжатым кулаком. Кулак дрожал, и голос его, когда он заговорил, тоже дрожал.
– В самом деле не следовало, – громко произнес он. – Это отвратительно. Я никогда не слышал ничего подобного. И вы рассказываете об этом в присутствии дам, молодых людей… собственного сына. Это отвратительно, сэр, и, на мой взгляд, этому нет оправдания.
– Но это правда, – возразил Дэн ровным голосом. – Они живут в этом мире, пусть же узнают, что он из себя представляет.
– Дэн, пожалуйста, – мягко сказала Хенни.
– Почему никто не попробовал марципаны? – защебетала Флоренс. – Я всегда их готовлю, когда знаю, что Хенни придет. – Она вымученно улыбнулась. – В один из своих дней рождения – ей тогда исполнилось шесть или семь – она стащила из кладовки коробку с марципанами и все их съела. Было очень смешно. Помнишь, Хенни? – Она повернулась к сестре, и улыбка погасла, сменившись безмолвной мольбой: пожалуйста, не нужно все портить. Неужели нельзя это прекратить? Внезапно она расплакалась.
Анжелика обняла дочь.
– Не надо. Не стоит из-за этого плакать. Вы, – обратилась она к Дэну, – вы просто невоспитанный, невежливый человек.
Дэн отвесил легкий поклон.
– Прошу прощения. Трудно оставаться вежливым, видя те мерзости, которые видел я. Трущобы, обездоленные нищие люди; за один только прошлый год их число увеличилось на пять тысяч… Вы и представить себе не можете.