– Она… она счастлива?
– О да, вся сияет! Очень сильно влюблена, мне кажется. И ее отец выдает ее очень, очень пышно. – Глаза Ли с любопытством смотрели на Поля. – Я и мать тоже видела. Потрясающая женщина. Очень изысканная.
– Вы говорили обо мне?
– Не с ней. Тот разговор был с Айрис.
– Что она рассказала тебе?
– Не много. Только что она встречала тебя несколько раз, что ты знаешь родителей или знал их.
Ли накрыла своей рукой руку Поля.
– Мне не хотелось причинять тебе боль, воскрешая все это. Я просто подумала, что тебе захотелось бы знать. Она прелестна, Поль, не хорошенькая, но очень изящная, не похожая на других…
– Да, не похожая, я помню.
– Поль… у меня еще сохранилась привычка лезть не в свое дело. Ты все еще гонишься за мечтой? За призраком, который никогда не оживет?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – солгал он.
– Меньше всего на свете я хотела бы причинить тебе боль после всего того, что ты сделал и кем был для меня, но я уже говорила тебе, что ты напрасно тратишь время, и скажу это снова. Ты слышишь меня?
– Я слышу тебя.
– О, мой дорогой, я ведь так хотела тебя! Но ты не взял меня, поэтому я взяла Билла, и это было прекрасно. Мэг цеплялась за того подонка еще долго, хотя ей следовало давно уйти, но сейчас она нашла именно то, что ей нужно. Поэтому я спрашиваю: когда ты начнешь жить?
– Я живу.
– Ты – нет. Ты и Мариан… Поль резко воскликнул:
– Я не могу бросить ее, Ли.
– А кто тебя просит? Есть другие способы… Ты сердишься на меня.
Поль тяжело вздохнул:
– Все в порядке. Я не сержусь.
– Прости меня.
– Я же сказал: все в порядке.
– Хочешь, я расскажу еще об Айрис? Он и хотел, и не хотел.
– Свадьба будет двенадцатого июня в половине пятого в Темпл-Израил.
– Ну, – сказал он, – я могу только надеяться, что у нее жизнь будет лучше, чем…
Он не закончил предложения.
– Чем жизнь ее матери или твоя жизнь? Поль встал:
– Я пойду. Меня ждет Хенни. Давай не будем отдаляться, Ли. Мы должны иногда видеться.
– Конечно. Передай Хенни мою любовь.
Хенни похудела и поседела, но оставаясь такой же энергичной, как прежде, все еще работала в комитете по делам беженцев, число которых в результате войны выросло в сто раз.
– Будь прокляты старики, начавшие войну! – воскликнула она. Ее взгляд остановился на фотографии Хенка: молодое оживленное лицо смотрело из широкой серебряной рамы, несомненно, подарка Ли и, несомненно, единственной ценной вещи в доме.
Молчаливые грустные воспоминания заполнили несколько минут, пока она не прервала молчание с нарочитым оживлением:
– Это не случится снова. На этот раз мир получил последний жестокий урок. Есть Объединенные Нации, и Россия хочет мира не меньше нас. Вместе мы сохраним его.