– Замечательная женщина, – заметил Йахим. – Как ты считаешь, она привлекательна?
В данных обстоятельствах вопрос казался таким неуместным, что Поль не удержался от смеха:
– Ты, должно быть, чувствуешь себя намного лучше. Да, если она нравится тебе в белом халате.
– Элизабет говорит, что у нее классические черты лица. Лично я предпочитаю побольше локонов и оборок.
Поль заинтересовался:
– Она замужем?
– Она вдова. Приехала из русской Польши с маленьким сыном. Не захотела жить под коммунистами. Здесь она создала хорошую практику, в основном из женщин, но есть и мужчины. Говорят, что она превосходный врач, но я сам, знаешь ли, не очень доверяю женщине. Хотя мою поверхностную рану она обработала хорошо.
Поль оставил это без замечаний. Дверь открылась, и снова появилась врач. На этот раз она улыбнулась:
– Хотите услышать новости? Только что передали по радио. И мне позвонили друзья. Геринга, того толстяка, ранили. Гитлер, храбрец, скрылся, а остальные сбежали. И это конец большого мятежа, – закончила она с презрением.
– Я не понимаю, о чем идет речь, – сказал Йахим.
– Не понимаете? Ну, предполагается, что они спасают страну от коммунизма, хотя, видит Бог, они ничем не отличаются от коммунистов. Я убежала, и вовремя, от одних, но не хочу жить и с этими маньяками.
Она проверила и закрепила повязку Йахима.
– Вы можете ехать домой. Я вызову такси. Кстати, я бы не показывалась ребенку, пока кровь не перестанет сочиться и вы не поменяете повязку. Это может напугать девочку.
– Мне жутко показаться Элизабет в таком виде. А когда она узнает, что случилось! Она такая паникерша.
– Элизабет, – строго сказала доктор Хершфельд, – реалист. А это большая разница.
– Я так боюсь за будущее, – сказала Элизабет. Она вязала свитер, сидя рядом с мужем на диване и прислонившись к нему.
Поль подумал, что Мариан не допустила бы подобной интимности при постороннем.
– Liebchen, как я всегда говорю: у тебя любая простуда – пневмония.
– Боже мой, ты ушел погулять, и тебя могли бы принести ко мне мертвым.
– Ты забываешь, что я мог бы умереть в любой день в течение моих четырех лет в армии. Но я не умер. – Йахим обратился к Полю, желая переменить тему: – Мне неприятно, что мы пропустили отличный завтрак с Францем. Вот что меня огорчает.
Он обращал пережитый ужас в шутку не только ради жены, но отчасти и ради себя самого. Йахиму не хотелось думать, что радость жизни может быть испорчена.
Элизабет, однако, не успокоилась:
– Ты понимаешь, что в Берлине на студенческих выборах больше половины голосов было отдано нацистам? И что в университетах они все еще читают этот бред – «Протоколы сионских мудрецов»?