— Мы все сошлись на одном, — вздохнула Эстер. — Мы видим их врожденные таланты, но в плане способности манипулировать стихиями — ничего. — Она пожала плечами. — Как иначе можно узнать что-то, если не с помощью демонстрации?
Кессиан понурился.
— Я так много и так тщательно с ними занимаюсь! Но ответьте мне кто-нибудь: как, во имя Бога Всемилостивейшего, мы можем обучать тому, чего сами не знаем?
Наступило молчание. Глубокое. Задумчивое. Его нарушил резкий и звучный крик Гориана. Кессиан вскипел.
— Бога ради, Шела, уйми этих болтливых детей! Дайте нам хоть немного покоя! — заорал он, мгновенно пожалев и о своих словах, и о том, что сорвался и закричал.
Обвал. Мгновение тишины, а потом резкие слова Шелы. От детей протестов не последовало. Кессиан заставил себя успокоиться, прежде чем продолжить.
— Прошу прощения, — выдохнул он. — Стар стал, терпение истощается.
Он предпочел не услышать слов утешения.
— Вопрос в том, как долго нам продолжать попытки? — Голос Виллема звучал устало.
Кессиан понимал, что тот сейчас чувствует.
— У нас нет иного выхода, кроме как продолжать попытки, пока Всеведущий не призовет нас обратно в землю, — сказал Кессиан. — Нигде не написано об ограничении по времени, после которого Восхождение становится недостижимым. У нас нет прецедента. Что еще нам остается делать? Эстер потерла подбородок.
— Тогда мы должны спросить себя: не надо ли винить в неудаче наши методы преподавания?
Виллем рассмеялся и развел руками.
— А как мы можем это узнать? — Он наполнил кубок вином и протянул кувшин направо. Эстер с благодарностью приняла его. — Я бы скорее задал вопрос: не пропустили ли мы чего-то в трудах Гориана? Или даже не сделал ли он ошибки в своих выводах.
— Мы должны поставить под сомнение все, что ранее считали известным, — подхватил Ардол Кессиан. — И мы должны менять методы преподавания. Однако мне следует произнести вслух то, о чем мы все думаем. Может быть, мы просто напрасно теряем время? Честь обязывает нас не сдаваться, но, может быть, это глупость? Есть ли у Восхождения будущее?
На этот раз молчание означало крушение иллюзий. Грубое вторжение реальности. Кессиан протянул руку за кубком, но она дрожала так, что он поспешно ее убрал. Баранина на тарелке казалась несвежей, соус — тошнотворным, листья овощей — вялыми и горькими. Кессиан посмотрел в морщинистое лицо Дженны. Она попыталась улыбнуться, но ее губы задрожали. Дженна положила руку на его локоть и ласково сжала.
— Они еще маленькие. — Она пыталась найти слова утешения. — Их умы не сформировались. Они просто дети, Ардол. Дай им время.