Так было перед тем, как сын родился,
Мой Мелеагр, сильнейший ныне в битвах.
Носила я легко, родила в срок,
И, первый детский крик услышав,
Гордилась я — подобного младенца,
Красивого и сильного, не часто
Приносят и царицы; милость божья
Была в том, чтобы зачать и сохранить.
Но тут вошли внезапно три старухи,
Вращая веретёна, нить прядя,
Сказали: эта нить для силы,
А эта — для удачи и везенья,
А третья молвила: когда полено,
Что в очаге дымится, догорит,
Окончит жизнь сей человек; и я,
Вскочив с постели, потушила пламя,
Плеснув воды, и угли затоптала
Босой ногою, и руками сбила
Последний огонёк; я поняла,
Что это были сами Судьбы;
В их власти наша жизнь: они жалеют
Нас иногда, но чаще забывают
Или дурачат. Всё же для тебя,
Мой сын, они явили милосердье,
Ведь ты был лучшим из существ рождённых.
Мне виделось — сын вырастет высоким,
Среди мужей сияя, словно солнце,
Возьмёт он щит, украшенный рельефом
С изображеньем битв; как колокольчик,
Как пенье птиц и флейты перепевы,
Звенит его браслет из красной бронзы,
Все головы поднимут, созерцая
Украшенный плюмажем прочный шлем,
Похожий блеском на луну средь туч
Иль пенистые волны под веслом
Отважных мореходов, что спешат
В далёкие края, и судно режет
Седой бурун, скользя над гибельной пучиной.
Он был длиной тогда не больше локтя,
Сучил ногами бестолково и пищал
Невнятно, ручкой пухлою хватаясь
За грудь мою, сжимая её больно.
Но не пугался он седых старух,
Которых опасаются и боги:
Тянул он ручки к ним, цепляясь
За нить неощутимую и прялки.
Но тут исчезли Мойры; я укрыла
Полено, небу благодарность вознося
За сохранение навеки жизни сына.
Теперь — не знаю, были те дары
К добру иль к худу — ибо ночью я
Вновь видела очаг, и в очаге
Полено чёрное покрылось огоньками,
Как ветвь цветами, и, как листья вянут,
Угас огонь, и Смерть холодным ртом
Золу мне вдула в грудь, Любовь же
Своей ногой топтала янтари.
Вот что ещё я сознаю: не только
Мне или сыну моему послали боги
Дыханье жизни и желанье жить,
Любовь и разделение сердец, но всем
Одно и то же светит солнце, ветр один
До ночи дует; а с приходом ночи
Стихает ветер, угасает солнце,
И нет тревог, лишь сон и полное забвенье.
Слова такие о путях богов высоких
Я слышала давно от матери моей,
Мудрейшей Эврифемии, что стала
Свободна от желаний плоти или крови,
Ко всем ровна, со всеми откровенна -
Дары такие дали годы ей, блаженной.
Но что бы не несли нам быстрые часы,
Страданье нестерпимое иль радость,
Собой останусь я, полна душой своей,
К себе направлена, собой укреплена,
Так пусть бросают боги судеб кости,
Что выпадет — придётся нам принять…
Теперь же, перед важною охотой,