Он повернулся к матери и заговорил, не сознавая жестокости своих слов:
– Ты не можешь или не хочешь понять, что невинная девушка, почти ребенок, подвергается страшной опасности. Все остальное – мои чувства и планы – не имеет значения. Но думаю, что отец меня поймет. Я вернусь и спрошу у него, может ли Летти пожить на ферме.
– Не делай глупостей, мальчик, – быстро сказала Хейгар.
– Ты отлично знаешь, что он тебе ответит.
– Он ответит «да», если я смогу убедить его, что это правильный поступок.
– Он ответит «да», но поставит условие. Отец примет ее и еще сотню таких, как она, если ты вернешься и останешься работать на ферме. – Теперь настала очередь Хамфри выглядеть испуганным. Хейгар с мрачным удовлетворением наблюдала произведенный ее словами эффект.
– Ему пятьдесят лет, – сухо и неторопливо заговорила она, – он верит, что Бог покровительствует справедливым, и за всю жизнь потерпел лишь одну неудачу – когда ты не вернулся, чтобы занять место, подобающее его старшему сыну. Джозайя никогда не простит мне того, что я сделала, но тебя он простит достаточно быстро, примет вместе с твоей Летти и скажет, что мельницы Бога мелют медленно, но перемалывают все.
Хейгар произнесла последние слова с усмешкой и посмотрела на сына. Она не сомневалась: в том, что касается его карьеры, их мысли и чувства едины. Вот сейчас он побледнеет, захлопает веками и в панике отречется от своих намерений. Но в мозгу Хамфри начал распускаться алый цветок безумия. Что же, если такова цена, если это единственный способ спасти возлюбленную, пусть будет так. Во всяком случае, он восторжествует над этой насмешливой женщиной, облившей Летти грязью и предложившей ему сделать с девушкой то, от чего он изо всех сил пытался ее спасти.
– Хорошо, – кивнул Хамфри. – Если отец поставит такое условие, я приму его.
Охваченный страстью и отчаянием, он внезапно представил себя пожертвовавшим карьерой ради Летти и получившим вознаграждение. Загоревший на солнце, утомленный тяжким трудом, он возвращается на закате домой, чтобы отдохнуть в объятиях Летти. Мечты о сельском покое и здоровый труд на земле показались ему крайне соблазнительными. Все сразу показалось ему простым и ясным. Кругом благоухало сено, дикие розы оплетали изгороди, и крестьянская кровь торжествующе забурлила в жилах Хамфри.
Он почувствовал руку матери на своем плече. Хейгар повернула его к себе, и Хамфри снова увидел странный свет, озаривший, ее лицо.
– Ты не можешь так поступить, Хамфри. Должно быть, ты сошел с ума.
Алый цветок распустился полностью.