Ей было ужасно жалко несчастных мексиканцев, которые проснутся на рассвете и увидят, что их жизнь разбита и затоплена в крови.
Когда маленькую долину осветило солнце, Маккензи еще не спала. Ночью она разговаривала с Кэлом и просила его не участвовать в набеге, а под каким-нибудь предлогом остаться в долине. Но Кэл сказал, что Джеронимо не позволит. Одним нападающим больше или меньше – для мексиканцев это ничего не изменит, но предводитель апачей после отказа воевать станет относиться по-другому и к Кэлу, и к Маккензи.
Маккензи хотелось плакать, умолять его беречь себя и не пятнать своих рук кровью невинных жертв, но она сдержалась. Кэлу. и без того было нелегко. Эти люди больше не были для него родственниками, и боль утраты отражалась в его глазах. Друзья детства и юности стали чужими, Кэл уже не понимал и не принимал образ жизни, к которому был приучен с детства. Маккензи поняла, что он потерял что-то очень дорогое, и какого бы мнения она ни была об апачах, такая потеря мучила Кэла. Поэтому Маккензи провела ночь, моля бога сотворить чудо и дать им возможность свернуть с дороги, ведущей в ад.
С рассветом мужчины наскоро позавтракали, последний раз проверили оружие, вскочили на коней и с дикими криками помчались на запад. Женщины остались в долине под охраной двух индейцев. Маккензи поняла, что жены апачей редко отдыхают; вот и теперь, как только отряд скрылся из виду, они занялись сбором плодов юкки и лофофоры. Женщины учили Маккензи, как надо готовить эти плоды. Лофофора, любимое блюдо апачей, готовилось очень долго. Бай-я-нета сказала, что лофофору нужно выдерживать несколько дней между горячими камнями.
Маккензи с радостью узнала, что когда мужчины вернутся, женщинам не придется сразу же хвататься за работу и носиться сломя голову, пока все не переделаешь: на радостях им позволят отдохнуть.
В то время, пока жены апачей работали, Маккензи провела большую часть дня, бездельничая под деревом. Она наблюдала за игрой птичек в зарослях тростника. Одна пара темно-синих колибри особенно понравилась ей. Маккензи так завидовала их свободе и беззаботному веселью! Как бы замечательно было, если бы она могла так же беззаботно порхать!
Солнце село, но мужчины не возвращались из похода. Женщины не обращали на это внимания, а Маккензи беспокоилась. Бай-я-нета сказала, что, наверное, мужчины возвращаются в лагерь кружным путем, чтобы сбить с толку своих преследователей, но Маккензи не перестала тревожиться.
На следующий день незадолго до полудня отряд под предводительством Джеронимо вернулся в лагерь, ведя за собой стадо тощих животных. Ни один индеец не был ранен, настроение у всех было прекрасное, воины громко восклицали, стреляли в воздух и спрыгивали с коней, чтобы рассказать о своей победе при помощи танца. Маккензи поняла, что веселье Кэла было вынужденным. Когда празднование закончилось, и они вдвоем пошли к реке мыться, он не стал ничего рассказывать о налете, а Маккензи не стала спрашивать. О некоторых вещах лучше молчать.