Вот руки Ариши протиснулись под Сашин махровый шарф. И она медленно обвила его шею руками.
Саша подался к ней, жадно вдыхая йодистый, мятный запах модных духов.
Оба уже знали, что сейчас будет. Но им не было страшно.
Поцелуй удивительно невинен (если только он не метафора, как в некоторых пошленьких советских фильмах про испанскую старину: «Один только поцелуй, прекрасная дона Анна!» - кричит брюнетистый ловелас, придерживая за локоть даму с черными усиками над губой). А ничего по-настоящему невинного люди не боятся.
Сашины сухие губы показались Арише нежными, как губы лошади. И очень по-хорошему настойчивыми.
Пухлые губы Ариши Саша ощутил как тропический цветок, или может теплый живой фрукт, сок которого исцеляет от всего сразу и дарует желанное, как смерть в девяносто девять лет, забвение.
Они целовались так вдумчиво и деловито, будто с самого утра, или даже месяцы сряду, их сжигала такого именно рода жажда. Как будто пили, не могли насытиться и хотели напиться надолго, впрок.
Их руки медленно, но осмысленно блуждали и, казалось, каждое движение рождает величавое воздушное эхо, какое бывает в церкви. Они не закрывали глаз, бессовестно и в то же время безгрешно рассматривая друг друга - каждая пора кожи, каждая морщинка, каждый волосок выросшей немного мимо брови, должны быть узнаны, сейчас же запечатлены. Даже Сашина щетина очаровывала Аришу, отродясь не любившую бородачей: такова бессмысленная логика экстаза.
Влюбленные, а уж тем более любящие, целуются совсем не так.
В каждом их движении сквозят воспоминания, ожидания, страхи и каждый поцелуй - он как баржа, перегруженная прискорбной ерундой - тем, что о любви писали в книгах, замечаниями, оброненными о нем (о ней?) мамой, тем, как все это выглядит с точки зрения морали и другим социальным мусором. И чем сильнее любовь, тем жирнее жаба, какой предстает акт любовного сближения, где все имеет значение и потом найдет свое место в истории, ведь почти всякая настоящая любовь - это, считай, длинный исторический роман классического извода, тома этак на три, где напервях герой дурачок, затем - сержант Ее величества, а там, глядишь, и сума с тюрьмой, война и плен, вот забрезжило возвращение домой, реванш и женитьба, а там пошли дети, о судьбе которых в эпилоге или трех томах продолжения….
Но самое любопытное: чувственно проникая друг в друга, наши герои знали - вот они целуются, а волшебный мир, который там, за стеклом, зачинает нечто новое, точно так же, как когда сопрягаются тела супругов, где-то там, в сумеречных глубинах Вселенной, раскрываются тоннели, по которым снисходят на Землю души еще не зачатых младенцев, один из которых будет, возможно, вот-вот зачат.