– Вы знаете, она не способна терпеть какие бы то ни было ограничения, – неожиданно громко сказал Гиршфогель. – Она готова ринуться куда угодно очертя голову. Даже полететь, – сказал он, стиснув зубы и обращаясь к Бенцу. – Однажды она призналась мне, что сама не знает, что способна натворить через минуту. По ее словам, она вдруг ощутила себя совершенно зрелой, со сверхэксцентрическими наклонностями, и такой появилась в обществе – на диво всем. Даже Рейхерту, который неплохо разбирался в женщинах…
– И которому все же далеко было до настоящего Дон Жуана, – заметил Андерсон. – Вы были знакомы с Рейхертом? – спросил он Гиршфогеля, не обращая в эту минуту внимания на Бенца.
Гиршфогель лениво покачал головой.
– Нет. Я слишком стар, чтобы водить дружбу с летчиками. Но из того, что я слышал о нем… за время нашего пребывания в этом глупом городишке, гм…
Он не договорил и внезапно счел нужным объяснить Бенцу:
– Это летчик, который ради нее вознамерился превзойти Эшвеге.
– И поплатился за это жизнью, – глухо сказал Андерсон, склонив голову.
Гиршфогель опять скользнул отрешенным взглядом по залу, задержавшись на мгновенье на Бенце.
– Я так и не узнал, при каких обстоятельствах? – спросил он.
Андерсон бесстрастно пояснил:
– При самых трагических. Во время четвертого воздушного боя у него отказал пулемет. На Рейхерта выпустили бывалого английского аса. Конечно, англичанин сбил его. Аппарат не загорелся. Болгарские санитары извлекли Рейхерта из-под обломков. Он был совершенно обезображен, но еще подавал признаки жизни. Через два часа он скончался.
– И все это?… – многозначительно спросил Гиршфогель, не выказывая сострадания.
Андерсон явно понял намек.
– Да, конечно, он пошел на риск не в угоду болгарским фельдфебелям, которые, завидев неприятельские аэропланы, тут же начинают палить по ним из пистолетов. Вы понимаете?
Гиршфогель кивнул.
Бенц во все глаза смотрел на своих сотрапезников, пока дежурный солдат неуклюже накрывал на стол.
– Я читал кое-какие из его писем, – сказал Андерсон, обращаясь на этот раз к Бенцу. – Их стиль не поддается описанию. Но одно несомненно – образ фрейлейн Петрашевой сопровождал его во всех полетах. В то время она уже была наслышана об Эшвеге и воздушных сражениях.
– В ней есть что-то роковое, – сказал Бенц, не в силах сдержать волнение в голосе.
Бархатно-зеленые глаза Андерсона испытующе остановились на нем.
– Как в Кармен, вы думаете?… Ничего подобного! Она никогда не потребует от вас подвига!
Гиршфогель бессильно откинулся на спинку стула и закурил.
– Тем хуже, – сказал он. – В противном случае Рейхерт вовремя понял бы, что не способен на подвиг. Но у вас-то, я думаю, хватит ума, чтобы не жертвовать жизнью!.. А? Я вам говорю! Ха-ха-ха!