Камерон и Саттер нашли две бутылки водки, а Гренвил – передвижное подъемное устройство, в котором поднимались на крышу ремонтники. Теперь они все были на крыше, в том числе Стюарт и Джонсон. Они передавали бутылки по кругу и с ожиданием смотрели на ясное ночное небо. Пемброук оставался пока внизу, поскольку они не хотели его беспокоить раньше времени. Энн сидела у радиоаппаратуры. Абрамс – рядом с ней. Катрин осталась с Пемброуком.
Послышался характерный шум гидравлического подъемника, и на его площадке показалась Джоан Гренвил. Она сошла на крышу.
– Привет, Том.
– Привет, Джоан. – Том сделал еще один глоток. – Что ты тут делаешь?
– Я упустила свою тележку. Можно мне тоже приложиться?
Том передал ей бутылку, она сделала большой глоток и вернула бутылку мужу.
– Ужасно крепко.
– Это настоящая русская водка. Трофей.
– Ты пьян.
– Я не пьян. А ты очень красивая.
Джоан с интересом посмотрела на Тома:
– Я же говорила тебе, что сегодня нам лучше было остаться дома.
– Дело есть дело, – ответил он.
– Чего мы ждем? – спросила Джоан.
– Чтобы нас забрал вертолет, – сказал Саттер. – И еще конца света. Посмотрите на запад, девушка.
– А где запад?
– Там, – указал Саттер.
– Отсюда видны очертания Манхэттена. – Джоан взглянула на Стюарта. – Можно мне еще водки?
– У вас что, нога сломана? А вот у меня сломана, и мне эта жидкость очень даже нужна. – Он неохотно протянул бутылку.
– Я потерял часы, – сказал Гренвил. – Сколько времени?
– Ноль-ноль, ноль-пять, – ответил Джонсон.
– Сколько это на самом деле?
– Пять минут первого, – объяснил Саттер.
– Ну и чего он не скажет так? – проворчал Гренвил.
– Когда конец света? – спросила Джоан.
– Либо через минуту, либо никогда, – ответил Стюарт.
– Я люблю тебя, – повернулась к Тому Джоан.
– Я рад, – вспыхнул он.
Они еще раз пустили бутылки по кругу.
* * *
Энн отложила микрофон и выключила аппаратуру.
– Это все, что я могу. Остальное – в руках Господних.
Тони Абрамс отошел к разбитому окну и выглянул наружу.
– Ты все сделала отлично. Если бы я был советским премьером, я остановил бы операцию.
Энн взглянула на него.
– Да? Ты ведь видел их, знаешь. А я имела дело только с их голосами и кодами. Я знаю, как они говорят, но не знаю, что они думают. Я не знаю их души.
– Никто не знает. Даже они сами. И, скорее всего, они не ответят нам.
– Да, скорее всего. Ведь ответить – значит, признать что-то. А они ничего никогда не признают.
– Сколько там времени на электронных часах? – спросил Тони.
Энн присмотрелась к табло.
– Двенадцать часов пять минут и двадцать секунд. «Молния» почти в точке перигея.