Мудрить Титов не стал. Выбрал небольшую улочку неподалеку от вокзала, отыскал подходящий угол, где стояли несколько частных домов в окружении деревьев. Один из домов вроде как брошен, окна заколочены, дверь на замке. Во дворе не видно следов людей, вокруг деревьев и кустарников полно мусора, чего никогда не допустит хозяин.
Он остановился, глянул по сторонам — никого, — кивнул Глемм.
— Пошли.
Миновали дом, прошли по двору к небольшому сарайчику с полураскрытой дверцей. Что надо! Майор достал фонарик, посветил по сторонам. Сарай когда-то использовали как склад дров. Одна маленькая поленница в углу, пол усыпан стружкой, берестой, опилками, мелкими деревяшками. Потолок частично просел, стены перекошены.
— Здесь! Давай побыстрее!
Глемм поставила чемодан на пол, вытащила два свертка, один подала майору, второй раскрыла сама.
Смена легенды заключалась в смене погон, эмблем, петлиц, знаков отличия. Минут пятнадцать спустя обер-лейтенант армейской службы снабжения превратился в пехотного капитана. А унтер-офицер — в лейтенанта-связиста из штаба корпуса. Не бог весть какие изменения, но они могут помочь при первичной, поверхностной проверке. А готовить капитальную легенду некогда, да и незачем.
Старые знаки различия и прочую атрибутику спрятали в небольшой ямке, вырытой кинжалом под поленницей. Зарыли, присыпали опилками, положили сверху чурбак.
— Пошли!
Титов спрятал фонарик, подхватил чемодан и первым шагнул к выходу. Глемм, поправляя юбку, вышла следом. В свете начинающегося дня они внимательно осмотрели себя и друг друга. Все было в порядке.
— А теперь можно и обратно. Только пройдем другой дорогой…
Говоря это, Титов смотрел на Глемм и вдруг увидел на ее лице выражение изумления и испуга. Взгляд девушки был обращен куда-то за его спину.
Он резко развернулся, бросая чемодан и выхватывая из кармана кителя небольшой «браунинг» — второе личное оружие. Доставать из кобуры «вальтер» не было времени.
Метрах в трех от них у стены дома стоял среднего роста парень в черном пиджаке, грязно-серой рубашке, черных брюках и грязных ботинках. На голове кепка, из-под нее торчат вихры. Лицо бледное, редкие конопушки отчетливо видны на носу и лбу. Губы искривлены гримасой злости, взгляд обжигающий. В правой руке какой-то сверток.
Видимо, он вылез из погреба дома, вон крышка лаза откинута, и лоб в лоб столкнулся с немцами. Непонятно что здесь делающими. Тут не надо обладать особой проницательностью, чтобы сообразить: перед ними партизан, застигнутый врасплох в самый неподходящий момент.
— Черт! — приглушенно выдавил парень, пытаясь отступить назад.