Вот старший лейтенант Кульков. Был в детстве хулиганом, связался со шпаной. Пара приводов в милицию, постановка на учет. Хорошо, отец помог, отправил лоботряса в армию. И попал новоявленный защитник Родины в погранвойска. Служба понравилась, и младший сержант Кульков остался в строю. Окончил курсы, стал младшим командиром. Войну встретил старшим сержантом. С начала сорок второго года — розыскник. Три ордена, две медали, красная полоска — ранили в том году при задержании диверсантов.
Опытный, умелый, хваткий. По большому счету, готов стать старшим группы. И если его, Титова, все же переведут (слухи уже ходят), то рекомендовать он будет именно Кулькова. Хотя кое-кому в управлении не нравится его слишком веселый нрав и острый язык. Но Самохин за него горой, знает, каков тот на самом деле.
Лейтенант Парфенов. Пришел в контрразведку полгода назад вместе с Кузнецовым. Был заместителем командира разведроты в стрелковой дивизии. Воюет почти два года. Кстати, кадровик — должен был увольняться в запас, но тут война. А дальше обычное — ускоренные курсы младших лейтенантов, взвод, полковая разведка, а потом вот взяли в дивизионную.
На новом месте сперва терялся, как и все новички, но потом привык. Вошел в курс дела и вот сейчас уже довольно опытный розыскник, успел получить орден весной.
Лейтенант Кузнецов. Вылитая копия Парфенова — рост высокий, плечи литые, волосы светлые и выражение лица почти одинаковое. Хоть и не братья. Кузнецов — сибиряк, спортсмен. Занимался борьбой вольного стиля,[2] брал призовые места на соревнованиях по стрельбе.
В армию попал зимой сорок первого, солдатом. В Сталинграде был уже старшим сержантом. Там же получил первое офицерское звание. Командовал штурмовой группой. За что был награжден орденом Ленина. После ранения его направили в контрразведку. А два месяца назад Кузнецов стал лейтенантом.
Тоже поначалу был не в своей тарелке, но привычка достигать результата сыграла свою роль, и теперь Кузнецов — хороший оперативник, розыскник. И кстати, очень хороший сапер. Опыт Сталинграда сказывается.
Титов вдруг поймал себя на мысли, что думает о своих товарищах так, словно прощается с ними. Эта мысль ему не понравилась, и он отбросил ее подальше. Глянул на часы — было почти десять. Ливень за окном действительно стих, хотя молнии еще разрывали небо узкими яркими зигзагами. Но ехать можно…
Майор хотел уже дать команду на сбор, когда входная дверь открылась, и в комнату вбежал насквозь промокший, уляпанный грязью Матвеич.
— Командир! Товарищ майор! — с порога крикнул водитель. — Там!..