Второй кнарр, вместо того чтобы немедленно уходить, развернулся и пошел прямо на драккар, норовя сцепиться с ним борт о борт. Хирдманы не препятствовали этому. Какой же лис себе в нору курицу не пустит?
Это была не битва, а лишь битвушка, рука Олафа подымалась, вознося к небесам тяжелую секиру, и с силой опускалась, круша щиты и шлемы. Весь забрызганный кровью, чужой и своей, сочившейся из множества мелких ран, Олаф рвался вперед, одолеваемый желанием схлестнуться с хольмгардцем-великаном, который стоял на корме своего корабля и потрясал пудовой булавой, поддразнивая Олафа.
Кровь прилила к глазам.
- Уууйййаа! - закричал взбешенный викинг и пошел напролом, стремясь побыстрее сойтись с соперником.
Он видел, как двое его товарищей уже легли у ног хольмгардца. Чье-то копье пробралось у него под щитом и на полпальца вошло в бок, разорвав кольчужные кольца.
- Псы смердящие хольмгардские, смерть вам! - взревел Олаф, приостановившись, чтобы вытащить запутавшееся в кольчуге острие копья.
Его хозяин уже лежал, омывая кровью палубу. Олаф не чувствовал боли, обуреваемый одним желанием - сразиться с единственным здесь достойным соперником. Его секира еще усердней перемалывала кости и железо, преграждавшие воину путь.
Вокруг Торкланда осталось мало хирдманов, большинство товарищей вернулись на драккар сражаться с командой атаковавшей их второй ладьи. Это нисколько не смутило Олафа, судьба гардариков была предопределена Одином еще тогда, когда он направил взор ярла на эти два несчастных суденышка. Однако братья хирдманы ложились у ног его соперника почти с такой же скоростью, как гардарикские воины под топором Торкланда.
- Эй ты, плевок во чрево лохматой великанши,- проревел Олаф,- не наскучило ли тебе ломать моих людей, может у тебя хватит мужества сойтись с их предводителем?
- С тобой? - воскликнул детина, как бы играючи раздавая удары обступившим его викингам.- Ты думаешь, мне с тобой не скучно будет драться, ржавобородый боров?
Это было уже слишком. Олаф рванулся что есть сил. Окружающий мир в его глазах рисовался исключительно в кровавых цветах. Оставшиеся в живых гардарики сами в ужасе расступились перед ним.
Как вихрь налетел Олаф Торкланд на обидчика, страшно рубя секирой, но тот оказался тоже не из слабых, он ловко уворачивался и в свою очередь жестоко бил тяжелой палицей в вовремя подставленный Олафов щит. У того аж заболела рука, что вообще вещь весьма редкая в бою и на пиру. Так они носились по палубе друг против друга. И хирдманы и гардарики давно прекратили бой и, не желая случайно попасть под руку этой парочке, отступили на нос и корму корабля.