— Лично я — перебьюсь! — Савелий хлопнул его по плечу. — А в общем, спасибо тебе, беги!
— Чего там… Заходи, холь с руки будет… На куме спросишь Мити… Чифирнем, картошечки поджарим… Ладно, побежал!.. Будь!.. — Пожав руку Савелия, он быстро пошел в сторону столовой.
СТОЛКНОВЕНИЕ С ЗЕЛИНСКИМ
На следующий день, когда Савелий возвращался с бригадой с работы, его неожиданно окликнул капитан, доставивший их этап в зону. Он стоял среди тех, кто снимал спецконтингент с промзоны. Бригада уже миновала их, направляясь к своему бараку, когда Савелия и окликнул капитан:
— Осужденный Говорков!
Савелий вышел из строя, подошел к нему, остановившись в двух шагах:
— Савелий Кузьмич, восемьдесят восьмая…
— Почему куришь в строю? — оборвал его капитан.
— Кто, я? — растерянно воскликнул он.
— Нет, фабричная труба! — зло рявкнул тот.
— Да я с детства не курю и никогда не курил! — экзальтированно начал Савелий и тут, заметив ехидную улыбку начальника режимной части, нахмурился.
— Я не спрашиваю тебя о твоем детстве! Почему куришь в строю? — повысил голос замкомроты.
— Чтобы ноги не замерзли! — зло процедил Савелий сквозь зубы.
— Так… А чтобы они совсем согрелись, лишу тебя на месяц права пользования магазином! — ухмыльнулся капитан, вытащил из кармана блокнот, ручку, но она на морозе не писала. Подышав на нее, чтобы отогреть пасту, он записал фамилию Савелия и напротив поставил число и наказание. — Иди в строй!..
Савелий посмотрел на него долгим взглядом, усмехнулся и медленно пошел за своей бригадой…
Миновало еще несколько дней. Савелий почти ежедневно задерживался на фабрик и, каждый раз не попадая на ужин, довольствовался лишь куском пайки и сладким кипятком. Почувствовав в этот день тошноту от голода и небольшое головокружение, он решил сняться вместе с бригадой и, чтобы хоть на время прервать мучившее чувство голода, сходить на пшенку.
Приготовив ложку, кусок хлеба, Савелий устало откинулся на кровати, желая отдохнуть до команды завхоза: «Построились на ужин!», — и незаметно уснул… Проснулся он от топота возвращавшихся из столовой осужденных. Матерно выругавшись, сел в кровати. Увидев Бориса, недовольно пробурчал:
— Что ж ты, Кривой, толкнуть не мог?
— А я знал, что ты хочешь идти на эту помойку? Смотрю — спишь, ну и не стал будить… Хотя ты совсем ничего не потерял, что не пошел, все равно не стал бы жрать это пойло из тухлой селедки… Вот, захватил! — Борис вытащил из кармана несколько сморщенных помидорин грязновато-зеленого цвета.
— У сцены бочку выкатили… Давятся, хватают, чуть не дерутся! — Он надкусил помидорину и скривился в противной гримасе. — Кислая, жуть!..