Олег еле успел сильным рывком опрокинуть его на спину, а потому стремительный шамшер не снес новгородцу голову, а срубил угол открытого люка. Второй взмах ведун принял на свой клинок и сделал шаг вперед, оттесняя спутницу от друга:
— Ты сбрендила?! Он ведь просто обознался! — Середин оглянулся: — Это не Урсула.
— Я понял, — хрипло согласился Любовод. — Глаза… Токмо глаза и походят. Прощенья просим, ведун.
— И она тоже. — Олег отобрал у девушки оружие, вложил его обратно в ножны. — Сядь, тебя никто не оскорблял.
— Кто такая Урсула?! — Пальчики воительницы опять поползли к рукояти меча.
— Замолчи немедля! Угробишь всех, — наклонившись к ее уху, коротко шепнул Олег и, взяв за локоть, вернул на свое место. — У тебя хорошее вино, дорогой друг! Так и ударяет в голову. Или это Ксандр постарался?
Кормчий, за весь пир так и не проронивший ни слова, отрицательно покачал головой. Любовод же, наоборот, никак не мог угомониться:
— Вестимо же, не Урсула! Рази хоть что похожее есть? Токмо глаза, так и те другие. У невольницы узкие совсем были, что щелки. А у сей красавицы большие, что озеро лесное. Чудо, а не глаза! Жаль, жаль рабыню твою, ведун. Успел, стало быть, колдун ее в жертву принесть? Оттого вы пропали, что кровь ее на алтарь пролилась?
Роксалана забыла про меч и навострила уши. Известные ей общие намеки неожиданно начали наполняться живыми подробностями. Чабык, тоже молчавший весь пир, перестал жевать — он понял, что вот-вот узнает о Приносящем добычу нечто новое и интересное. Бий-Султун, Фтахран, Улугей тоже придвинулись поближе.
Первой мыслью у Олега было стукнуть друга по голове чем-нибудь тяжелым — другого способа оборвать рассказ он не видел. Потом он попытался придумать правдоподобное объяснение тому, что резали на алтаре одну девушку, а путь с ним продолжила уже другая, причем поразительно похожая на первую редким цветом глаз.
— И очи ведь какие! — как раз эту тему и развивал новгородский торгаш. — Одно око изумрудное, другое сапфировое…
Все разом повернулись к Роксалане. Она вперила вопросительный взгляд в Середина.
— Волосы золотые, что лучи небесные…
— Как же вы уцелели, Любовод? — перебил друга ведун. — Неужели колдун не рассердился, когда мы пропали?
— Взъярился аки лев! — округлил глаза купец. — Заметался туда-сюда, ножом машет, кричит непотребно, хулу возносит, проклятия сыплет. Стража его черная и та спужалась, тихариться стала. Тут я помыслил, что не до нас ныне чародейскому воинству и сам Аркаим о нас не вспоминает. Ан во гневе и про клятвы свои забыть способен — жизни нас с кормчим лишить. Мы, стало быть, с алтаря прыг — и вослед за стражей в сторонку, в сторонку. Они, знамо дело, далеко не ушли. А уж мы останавливаться не стали. Бегли и бегли, покуда сил хватило.