– Н-найдется... – выдавил Тигар.
– Замечательно. Завтра утром она понадобится. До утра сдайте Калрэйну казну. И имущество по списку.
Я говорил холодно, спокойно, деловито. Знал, что в иных ситуациях такой тон куда действеннее угроз и воплей.
– Н-но... ведь я... – заблеял мэтр, – сайэр епископ... меня...
– Что? Епископ? Ладно, так и быть. Из уважения к епископу окажу вам милость. Отменяю позорную казнь. Будете обезглавлены, словно благородный сайэр, гордитесь. Вот этим вот топором.
Я поднес Бьерсард к носу Тигара. Лезвие моего топора – зеркальное и бритвенно острое – вблизи может напугать людей и покрепче мэтра. Правда, большинство видевших Бьерсард с такого расстояния впечатлениями поделиться уже не могут.
Мэтра Тигара проняло до печенок. И даже глубже, – до мочевого пузыря и кишечника, насколько я мог судить по запаху...
Однако попыток оправдаться он не оставил.
– Н-но ведь я... с-сам ведь... сам исправил... майфрау Сельми... она сказала, я сам...
Так-так-так... Разговор становился интересным.
– При чем тут майфрау Сельми?! – рявкнул я. Тигар съежился еще больше, хоть это и казалось невозможным. Неприятный запах усилился.
Мэтр мекал, бекал и крайне невразумительно отвечал на вопросы. Однако потихоньку выяснилось: о своих подвигах во дворе замка он знает исключительно со слов Хлады. Сам же ничего не помнит. То есть абсолютно. Что делал, что говорил, – ничего. Полный провал в памяти.
Про бой у Лигонга я не стал даже спрашивать. Слышал, как вскоре после него Тигара расспрашивали конники пулы, и оказались весьма разочарованы невнятными ответами. Сомнений нет, случай тот же: не понимал, что творит, и все потом позабыл. Причина тому могла быть лишь одна, но я хотел, чтобы сам мэтр подтвердил мои догадки.
И я тщательно сформулировал и произнес свой вопрос.
– Я-а-а н-не могу! М-мне нельзя... – яростно замотал головой Тигар, рискуя отсечь себе кончик носа об лезвие Бьерсарда.
Я отвел топор в сторону, задумчиво сказал:
– Может, не стоит казнь откладывать до утра? У меня что-то руки чешутся, да и вас ни к чему изводить ожиданием...
Тигар забился, воя и захлебываясь рыданиями.
– Заткнитесь, почтенный, не то переполошите всех. А люди устали.
...Изливался Тигар долго, но бестолково, мысль его ходила по кругу: он, дескать, ответить хочет, но не может, а так бы рад все рассказать великодушному майгеру Хигарту, но не может, вернее, может, но не скажет, потому что не сможет, ибо едва начнет говорить, немедленно умрет, а на самом-то деле он хочет, очень хочет, но...
С трудом великодушный майгер Хигарт уразумел главное: епископ Хильдис Коот наложил на бедолагу сильнейшее заклятие, замыкающее уста. Ответ еще не успеет сорваться с губ, а с мэтром Тигаром уже случится какая-нибудь неприятность, вроде разрыва аорты, и изречь свою мысль он сумеет разве что в чертогах Пресветлого Сеггера.