– С такими воинами, как вы, я могу быть в Перегуде только самым главным воеводой, – куражась, ответил вожак и приказал готовиться к отъезду.
Но едва они стали грузиться на ладью, как рядом возник тот же десятский с двумя гридями, что сопровождал Дарника с утра к воеводе.
– Воевода не велел, – сурово проговорил десятский.
Дарник со значением взглянул на своих старших, и за спинами перегудцев тотчас возникли четверо или пятеро ватажников.
– А мы рыбку половить. Можете и вы с нами.
И не успели гриди взяться за мечи, как их уже схватили и, крепко держа за плечи, усадили в ладью.
– Что вы делаете? – удивлению десятского не было предела. – Воевода крепко накажет.
Ладья уверенно вышла на середину реки и быстро пошла вниз по течению.
– Опомнитесь. Мы княжеские гриди, за нас вам не сносить головы, – твердил свое десятский.
– Покажи им. – Рыбья Кровь дал знак Кривоносу.
Тот вместе с Лисичем принялся доставать из-под купеческого товара ватажное оружие: лепестковые копья, сулицы, мечи, доспехи и луки и раздавать его бойникам.
Верст через пять перегудцев высадили на левом берегу реки и вместе с оружием отпустили.
– Только пускай воевода пошлет за нами по крайней мере сто человек, на меньшее мы не согласны, – посоветовал им на прощание под общий смех Дарник.
– А если они действительно устроят погоню? – тревожился Кривонос.
– А ты как думаешь? – спросил вожак у Быстряна.
– Если умный, то не устроит. Гонца послать в Корояк может, но погоню вряд ли.
Но какие-то сомнения все же оставались, и два дня на корме сидел кто-нибудь из раненых, зорко поглядывая назад.
Дарник тоже сидел у кормового весла, но смотрел только вперед. Он заметил, что настроение на ладье как-то изменилось. Вслушиваясь и всматриваясь в своих товарищей, долго не мог понять, в чем тут дело, наконец понял. Его слова о братстве бойников и клятва, которую он придумал, чтобы на время придержать длинные языки ватажников, подействовали на всех самым завораживающим образом. Даже Быстрян, который, казалось, все прекрасно понимал, и тот почему-то поверил в это. Ну что ж, решил Дарник, братство, так братство, он ничего против не имеет.
Чем дальше на юг, тем берега Танаиса становились все более населенными, помимо селищ и рыбачьих лодок встречались купеческие или охотничьи стоянки, и везде их ладью приветствовали радостными возгласами и охотно вступали в любой малый товарный обмен. На дневной или ночной стоянке скучно тоже не было. Боевые упражнения, изучение грамоты и умножения, чтение по третьему или четвертому разу пяти свитков Лузги, задушевные разговоры у костра – все это еще больше сплачивало ватагу. Однако и в сугубо мирных беседах молодой вожак нередко сильно удивлял своих товарищей. Так, когда однажды заговорили о потусторонней жизни, кто бы какую себе хотел иметь, и спросили мнение Дарника, он ответил, что вообще не хотел бы никакого продолжения своей настоящей жизни.