Этимологизация Волоса дает ответы на многие вопросы. В его имени заключены понятия "смерть" и "волосатость". Ведь над поверженным, мертвым медведем-волосом разыгрывались целые ритуальные представления, участники которых обряжались в шерстистые длинноволосые шкуры с "головой"-капю-шоном. Отзвуки этих ритуалов попали с прародины и в греческие комедии, само название которых означает "медвежья пляска", и в белорусские комоедицы, и в новогодние болгарские "Велесовы празднества". Есть они в самой непосредственной передаче и во всевозможных великоросских ряженьях.
Волхвы в медвежьих шкурах – это жрецы Волоса – медведя в первую очередь. Потом уже слово стало более емким, распространилось и на прислужников иных божеств.
С волхвами и Волосом-Велесом связано и понятие "велеть, повелевать" именно в жреческом значении, то есть, не просто в смысле "приказать", но в большей степени даже "говорить особым образом", на непонятном для большинства "магическом", "ведовском" языке.
Неотделимы от имени Волоса и "валы" как укрытия. Правда, в более поздних легендах повествуется о том, что валы, и, в частности, Змиевы валы, были пропаханы кузнецом, который запряг в плуг змея-чудище и гнал борозду-вал до самого моря, где и утопил своего врага. Но это уже позднее, "змеиное" напластование. А в "вале" мы видим древнее "бол" и индоевропейское *це1-. Такие совмещения очень характерны.
Мы не будем специально вникать во все тонкости и детали длительного процесса слияния двух образов – "медведя" и "змея". Скажем лишь, что этот процесс протекал еще на уровне древних праиндоев-ропейцев: так, следы его заметны в мифологиях почти всех народов индоевропейской языковой семьи. Достаточно поздний герой былин – Волх Всеславьевич, например, при всей его, судя по имени, вполне однозначной связи с медведем-волосом или его жрецами, был по былине сыном Змея.
Здесь же заметим для полноты сведений, что кроме противников громовержца, чьи теонимы выходят из знакомого нам корня *це1, существует целый ряд "чудищ" с корнем *Budh-. Такие, как древнеиндийский Ахи-Будхнья или уже сильно измененный древ-неиранский Ажи-Дахака. Но здесь первое слово нам знакомо, "ахи" или "агхи" – это и есть индоевропейское "змей". Второе же наиболее сохранено опять-таки в славянских языках – это Бадняк, Бодник, олицетворяющие вредоносные начала. На примере греческого Пифона, который, как считают ученые, также выходит из этого корня, мы наглядно видим, насколько первичное звучание изменено в, казалось бы, столь близком Средиземноморье и как оно почти в точности сохранено теми же индоариями несмотря на впечатляющие расстояния.