Я расхохотался, если можно хохотом назвать те звуки, которые были мне по силам:
– Ясно. Девять с половиной недель меньше, чем три месяца. Что ж вы, Андрей Александрович меня обманываете? Говорили: "может быть, и дольше протяну". Я, Андрей Александрович, человек реальный, трезво могу рассуждать и закатывать истерики – это не мое. Значит, девять с половиной недель – максимум?
Малосмертов стушевался. Сказал:
– Я даже слегка прибавил.
– Слегка – это сколько?
– Половинку недели… Но я же вам говорю – этот срок расчетный.
На него ориентироваться… Он получен на основе анализа данных за период от начала вашей болезни и до вчерашнего дня. Динамика…
– Стоп, – сказал я, – я все понял. Можете не продолжать. Сойдемся на девяти с половиной неделях. Мне нравится это число – 9 и 12.
Все, что сверх – отнесем на погрешности в ваших расчетах.
Доктор Малосмертов пожал плечами, соглашаясь.
Малосмертов… Вот же досталась фамильичка! Согласитесь, врачу быть Малосмертовым! Не самая подходящая фамилия, правда? Для врача.
Малосмертов или Многосмертов – для безнадежно больного – это без разницы. Лишнее упоминание о смерти не особенно благотворно влияет на его душевное равновесие, подъему жизненного тонуса, так сказать, не способствует. Но это касается других, не меня. Я спокоен. Мне ничего не жалко. А знаете, почему? Потому, что здесь меня не держит ничего.
Полторы недели с того момента, как я узнал свой срок, уже прошло.
Значит, осталось восемь. Два месяца. Не густо. И в то же время – очень много. Чем же мне занять эти два месяца? Целых шестьдесят дней! Книги я всегда читал не столько ради удовольствия, сколько с целью получения информации. А теперь? Зачем мне теперь какая-то информация? С телевизором – то же самое. Даже еще хуже. Выбора нет.
Смотреть сериалы про Дашу Васильеву и Васю Рогова? Или рекламу? "В животе ураган, принимай эспумизан". Я свое уже отпукал. Бывают такие моменты, что напрячься для этого самого дела – сил нет. Или желания.
Остается одно – лежать, закрыв глаза и вспоминать. Напряжение мысли у меня еще пока получается. Надолго ли?
Вспомнить. Вспомнить все, что удастся вспомнить и попытаться это переосмыслить.
Начну, пожалуй, с детства.
Сидели в беседке детского садика, который не работал и стоял с заколоченными дверьми и окнами. По-моему он вообще никогда не работал, сами мы в детский сад не ходили. Мы – это я, семилетний ангелочек и мой одногодок, и лучший друг детства Вовка Лукин.
Мальчики из приличных семей. Два таких ангелочка! Мой отец работал
ГИПом в "Гипродамбе", Вовкин папа не знаю кем, тоже инженером каким-то. Но тоже в "Гипродамбе".