Лесная тропа — несколько поколений пружинистых березовых листьев — настоящий ковер из войлочных лоскутов. Многоярусные трутовики на гнилом бревне — макет спроектированных Корбюзье рабочих кварталов. Гениальность — это дар преображения: так соловей, перепел и кукушка стали флейтой, гобоем и кларнетом. Но ведь гениальность — это еще и умение видеть вещи, как в первый раз, глазами невинного ребенка. Так ведь?
Выйдя из леса, он поднялся на невысокий холм: открылся вид на волнистые поля, спускающиеся мимо рощицы к узкой речушке. Опершись о палку, он мрачно задумался о своем разговоре с Джерри Бэтсоном. Тоже мне, патриот, решил Джек. Какой-то он скользковатый. Не идет на честный мужской разговор, в глаза не смотрит — сидит, медитирует, хиппи галстучный! И все-таки Джерри подаст тебе руку помощи — в случае, если ты ее предварительно позолотишь. Время. Ты не старше и не моложе своего возраста. Идея банальная — до того банальная, что балансирует на грани мистики. Итак, определим возраст сэра Джека. Больше, чем по паспорту, это уж точно. Много ли времени ему осталось? Порой его посещают необъяснимые дурные предчувствия. Когда он восседает на порфирном унитазе в своем личном туалете в «Питмен-Хаузе», его иногда обуревает чувство бренности. Что, если смерть захватит тебя врасплох со спущенными штанами? Нет конца постыднее…
Нет, нет! Прочь эти мысли. Они недостойны ни карапуза Джеки Питмена, ни Веселого Джека, ни сэра Джека, ни будущего, к примеру, лорда Питмена — насчет своего следующего прозвания он еще точно не решил. Нет, он должен двигаться дальше, действовать, не ждать подходящего времени — а схватить его за горло! Вперед, вперед! Ахнув палкой по густым кустам, он вспугнул фазана; птица, одетая в мешковатый аранский свитер, тяжело поднялась в воздух и шумно — авиамоделью с барахлящим моторчиком — улетела.
Чистый октябрьский ветерок все сильнее задувал в лицо сэру Джеку, пока он шел вдоль эскарпа. Ржавый ветряной насос изображал собой задорного петушка Пикассо. Вдали уже горела горстка ранних огней: деревушка, служащая дальним спальным пригородом Лондона, паб, чья аутентичность гарантирована всеанглийской сетью пивоварен. Его странствие подходило к концу слишком рано. Погодите, подумал сэр Джек, погодите! Иногда он чувствовал себя просто-таки братом старины Людвига, и не зря — в журнальных очерках о сэре Джеке часто употреблялось слово «гений». Правда, не всегда оно было окружено лестным контекстом, но, как он сам любил говорить, журналисты бывают только двух видов: те, кому платит он, и те, кому платят его завистливые конкуренты. И вообще, раз даже писакам приходит на ум именно это слово… Но где же его Девятая симфония? Может быть, идея, вызревающая сейчас в его голове — это она и есть? Несомненно, умри Бетховен автором всего лишь восьми симфоний, мир все равно распознал бы в нем выдающегося человека. Но Девятая, Девятая!