— он вернулся к Кристине на несколько часов, что, очевидно, было ошибкой;
— но Пол воспротивился неписаному приговору судьбы как в общем смысле, так и в частном, воплощенном в Кристине. Он не верил, что в области секса и чувств существует справедливость: ведь нет никакой табели о рангах, объективно оценивающей тебя как человека, спутника, любовника, мужа и т.п. Люди — в особенности женщины, — скользнув по тебе глазами, уходят своей дорогой. И разве можно тут возмущаться, совать всем буклет «Почему я — выгодное приобретение?». Но из отсутствия объективных рангов логически вытекает реальность удачи, а в удачу Пол верил истово. Только что ты был простым сотрудником «Питко» — и вдруг стоишь рядом с сэром Джеком у писсуара, а он чисто по случайности насвистывает нужную мелодию;
— когда он впервые увидел Марту: скульптурное «каре» на голове, синий костюм, спокойное, но обескураживающее молчание, когда он поймал себя на мысли: «Голос у тебя темно-каштановый под цвет темно-каштановых волос, и тебе никак не сорок, не может этого быть», когда он смотрел, как она, изящно поворачиваясь, поводит плащом перед носом бьющего копытами, ревущего сэра Джека, он подумал: «Кажется, очень милый человечек». Он понимает, что реакция несколько неадекватная — пожалуй, ей рассказывать никак нельзя. А если и рассказать, то опустив нижеследующее примечание. Покинув родительский дом, он на какое-то время вновь увлекся журналами, но частенько ловил себя на одной странности: когда он глядел на женщину, которая раскинулась перед ним на развороте, вся — персонифицированная доступность, ему на ум вдруг приходил вывод: «Кажется, очень милый человечек». Наверно, для журнального секса он все-таки не создан. Блин, этим женщинам, рожденным только для того, чтобы возбуждать мужчин, он вечно отвечал: «А знаешь, мне бы хотелось вначале узнать о тебе побольше»;
— как он давно еще заметил, когда ты с женщиной, у тебя меняется ощущение времени: настоящее трепещет, как готовая в любой момент вспорхнуть птица, прошлое еле волочит ноги, будущее гибко и метаморфозно. Теперь же он еще тверже знал, как меняется ощущение времени, когда женщины у тебя нет;
— и потому, когда Марта спросила, что он о ней подумал при первой встрече, ему захотелось сказать: я почувствовал, что ты изменишь мое чувство времени безвозвратно, что будущее и прошлое втиснутся в настоящее, что грядет то, чего еще не бывало на памяти сотворенной Богом вселенной — возникнет новая, нераздельная святая троица времени. Но то была не совсем правда, и потому он рассказал о четком ощущении, обуявшем его тогда, в шикарном офисе сэра Джека, и потом, когда, сидя напротив нее в ресторане, он понял, что она потихоньку управляет ходом разговора. «Я подумал, что ты очень милый человек», — сказал он, слишком ясно сознавая, что его фраза не может соперничать с гиперболами, этим оружием подонков, бабников и всякой там напористой мрази. Но оказалось, он выразился уместно или уместно подумал, или то и другое сразу;