Я крепче сжала ручонку Сассь и. увлекая ее за собой, пустилась бежать. В коридоре Сассь неожиданно заявила:
— Терпеть не могу Свена!
Я удивленно посмотрела в упрямое, но сейчас очень серьезное лицо Сассь.
— Но почему же?
— Не выношу таких, и все тут, — упрямо повторила она, — и что он к тебе клеится?
— Сассь, ну что ты говоришь!
— Будто я не знаю. А ты не обращай на него внимания, ладно?
Это была уже не восьмилетняя девчушка, которая только и умеет, что капризничать. Это был некто, продумавший кое-что на этом свете и теперь решивший предостеречь своего друга.
Я так и не поняла, каким путем пришла она к таким выводам. Может быть, это были следы ее домашней трагедии? Но что по отношению ко мне это шло от всего сердца, было видно по ее личику, обращенному в эту минуту ко мне.
Я сжала ее руку. Хотела наклониться, чтобы обнять ее и сказать что-нибудь ласковое, но она не оглядываясь уже бежала впереди меня вверх по лестнице.
А мне сегодня вечером было о чем подумать.
СРЕДА...
Так и есть — начинаются фокусы Мелиты. Вчера она заболела. Небольшой жар, насморк и кашель. Сестра назначила ей постельный режим. Разумеется, мальчики тут же явились ее навестить. Естественным и даже ужасно важным это считает, конечно, прежде всего сама Мелита.
Нам всем давно ясно, что Мелита в полном смысле слова больна мальчишками! Это очень некрасивое выражение и его нельзя применять ни к одной девочке, но в отношении Мелиты это сущая правда!
Она может беспрерывно болтать о мальчишках. И чего только не говорит! Конечно, мы все разговариваем о мальчиках. Они наши одноклассники, мы живем в одном интернате, у многих из нас среди них есть друзья, но в том, как к ним относится Мелита, в самом деле, есть что-то болезненное. Какая-то противная лихорадочность, что ли... Просто несчастье, когда такие, как она, попадают в группу. Она не считается даже с тем, что мы живем в одной комнате с малышами. Если бы не Веста, пообещавшая стереть ее в порошок, если она не прекратит своих разговоров, то она, пожалуй, начала бы делиться своими секретами даже с маленькой Марью. До того ей хотелось рассказать о своих «приключениях». Похвастать!
А сегодня вот что случилось. Ужин для Мелиты принес к нам наверх Энту. Как будто это не могла сделать одна из девочек, сидевших за их столом! Едва Энту успел расставить посуду на ее ночном столике, как в нашу спальню явилась воспитательница. Энрико исчез, как сатана, которого Калевипоэг вбил в землю. С тою лишь разницей, что от него в комнате не осталось и синего дыма.
Мелита поспешила заахать, закашлять и стала тяжело дышать. Такими приемами нашу Сиймсон, конечно, не разжалобишь. Словно не замечая ее, воспитательница оглядела комнату. Я, было, подумала, что она ищет, не спрятали ли мы здесь еще одного мальчишку. Когда же она вдруг заорала: «Как у вас картина висит?!» — то Веста и Роози разом вскочили и стали поправлять эту злополучную картину, которая, по-моему, и так висела совершенно ровно. Затем воспитательница придралась к кончику кушака, торчавшему из дверцы шкафа, и распахнула шкаф. Было ясно, что хорошего ждать не приходится. Роози быстренько подняла с ковра ниточку, а я схватила вазу с сосновыми ветками, чтобы сменить в ней воду, хотя дежурная сделала это еще утром. Когда я тихонько за спиной воспитательницы ставила вазу на столик, послышалось уже совсем грозное: