— Я же говорила. Большие мальчики улетучились почти сразу. Сейчас там крутятся только семи- и восьмиклассники. Даже Мелиту никто не пригласил.
— А ты танцевала?
Роози как раз намылила голову, и можно было ожидать, что она не ответит, но после короткой паузы она заявила:
— Я отказала даже Свену.
— Даже Свену! — повторила Анне таким голосом, что стало понятно — и ей известна большая тайна Роози.
Посмотрим, чем все это кончится. Во всяком случае, завтра танцы определенно отменяются, если даже будут официально разрешены. Мальчишки не позволят себя дурачить вторично.
ВТОРНИК...
Прежде чем описывать сегодняшний вечер, я должна, пожалуй, рассказать, что произошло перед этим. Мы случайно оказались только втроем — Веста, Сассь и я.
Веста сидела к нам спиной, вглядываясь в темноту за окном. Видеть там она ничего не могла, разве что свое отражение в оконном стекле. Сассь стояла на коленях на стуле и, опираясь локтями в стол, углубилась в какую-то растрепанную книжонку. Я заметила, как она время от времени исподлобья поглядывала на Весту, Вдруг она спросила;
— Веста, биллион — это самое большое число?
Для Весты в эту минуту явно не существовали никакие числа на свете, она с головой ушла в какие-то свои тяжелые, грустные мысли.
— Веста! — этот голос невозможно было не услышать. Веста пробормотала что-то, не поворачивая головы.
— Я же тебя спрашиваю, Веста. Биллион — это самое большое число? Ты знаешь? — Сассь, по-видимому, решила не отступать.
— Да. — Веста, наверно, сказала бы «да», даже если бы Сассь назвала число «10». Так далеки от нас и от этой комнаты были ее мысли.
Это поняла и Сассь. Она слезла со стула, подошла вплотную к Весте и, глядя снизу вверх в ее лицо, спросила:
— А что будет после биллиона?
Веста подняла светлые ресницы:
— Биллион один.
— А после биллиона одного?
— Биллион два. — Наверно, такой голос был бы у электронно-счетной машины, если бы она вдруг заговорила.
— А после биллиона двух?
— Биллион три.
— А после биллиона трех?
— Биллион четыре.
— А после... — Число достигло уже биллиона двадцати трех, а нетерпение Сассь возрастало на глазах. Она захлебывалась от волнения.
— А после биллиона двадцати трех?
Голос Весты по-прежнему звучал безразлично и монотонно, словно принадлежал машине по имени Веста.
— Биллион двадцать четыре.
— Веста! — крикнула потрясенная Сассь. — Когда же ты скажешь: «теперь оставь меня в покое!»?
Впервые с того злополучного воскресного вечера Веста слабо улыбнулась, хотя совсем рассеянно и словно бы против воли.
А у Сассь никогда не поймешь, сколько ей на самом деле лет.