— Нет, — отвечает Катя. — А тебе тяжело было под товарищем Ломовым лежать, он ведь большой и тяжёлый?
— Тяжело, — соглашается Саша. — Но его жалко, у него всю семью белогвардейцы перебили, он несчастный человек. Его несчастье — настоящее, а твой страх — нет.
— Я ведь знаю, что она ненастоящая, а страшно всё равно.
— А ты подумай, пойми, чего ты именно боишься. Твой сон — это как кукольный театр, который ты показываешь сама себе. Он очень похож на жизнь, но это иллюзия, неправда, это просто игра. И если ты захочешь, она будет такой, как тебе нравится. Это зависит только от тебя.
— Я не хочу, я правда не хочу, чтобы было страшно.
— А что ты хочешь? Не хотеть мало, нужно чего-нибудь захотеть.
— Я хочу домой, — шёпотом говорит Катя, и из глаз её сразу начинают течь слёзы. — К маме.
Рыдание прерывает Катины слова. Она не может больше ничего говорить, а может только плакать, и она плачет, утыкаясь лицом в голое горячее плечо Саши, и смывает с него слезами пот. Саша не пытается её утешить, она молчит и не верит, что у неё тоже наворачиваются слёзы. Катя плачет сильно, навзрыд, потом долго ещё продолжает всхлипывать и шмыгать носом, вытирая руками глаза. То, что существует вокруг неё на самом деле, — жаркая живая Саша, душная комната, не ведущая больше никуда, закрытая от всего неба, спящие в соседних помещениях дети, ночная тишина, вздымающаяся на рябящихся множественным дыханием волнах человеческой жизни во сне, — это всё обступает Катю, так плотно, что не остаётся ни единой щели для страха, совсем ничего ненастоящего, снова становится спокойно, и она может теперь жить дальше. Катя засыпает и не видит больше никаких снов.
Через шесть дней Никанор Филиппович повесился. Он опаздывает на урок, и несколько девочек отправляются узнать, не заболел ли учитель. Среди них и Катя с Верой, но первой в комнату входит отличница Лиза Перекличко, потому что она самая смелая из всех, и потому что Никанор Филиппович её больше всех любит. Но её смелости не хватает: сначала Лиза громко кричит, а потом падает в обморок. Катя видит за дверью висящего на стене старика, он в пижаме и глядит на комод, а на комоде тикают деревянные часы. Язык торчит у него изо рта, штанины пижамы желтеют от мочи, которая разлита лужицей под босыми ступнями, вытянутыми к полу. Волосы Никанора Филипповича растрёпаны, его тапки валяются посередине комнаты, а в углу рядом с ним лежит перевёрнутый стул, с которого Никанор Филиппович совершил свой последний прыжок. Старик висит неудобно, как-то скривившись, наверное, ему больно, давит петля, но он продолжает висеть, и от этой терпеливости Катю начинает тошнить.