– А я что – виноват? Из Москвы приказ! Разве тебе товарищ майор не говорил?
– Говорил, а что мне с этого, лыка вертеть? Нормы снабжения нам, товарищ лейтенант, не выполняют. Все для фронта, все для победы, а нам уж так, чего останется. Нету у меня второго комплекта. Вот, могу поношенную фуражку выдать пятьдесят шестого размера и гимнастерку пятидесятого. Ремень еще есть, только старый.
– Как так? Мне что, жаловаться идти? – вскипел я. Можно было быть уверенным, что на самом деле у прижимистого хохла есть все, только он давать не хочет. То ли бутылку с меня вымогает, то ли заначил, чтобы на рынке продать.
– Идите, жалуйтеся, – нехорошо оскалился Кончелыго. – Только смотрите, пока ходите, у меня последнее разойдется. А товарищу майору я сразу все сказал, как на духу. Вот, могу тебе валенки выдать. Хорошие, с кожаными подбойками. Шарф есть и шинель. Берешь?
Ругаться не было смысла. Завхоз в любом учреждении или организации, неважно какой – военной, полувоенной или гражданской – почти царь и бог. С ним начальники уважительно говорят, а уж простые люди чуть ли не кланяться при встрече должны. Плюнул я на споры и взял все, хотя фуражка была мала, а валенки велики. Все равно эти валенки я с собой брать не стану – оставлю своим, будет, в чем зиму ходить. В прошлую отец чуть ноги не отморозил в своих стареньких ботинках.
Потом сержант перешел из каптерки в оружейную и выдал мне тридцать патронов к моему древнему "нагану". Хорошо хоть тут не стал зажимать. С оружием все-таки шутки плохи, его на базар украдкой не утащишь.
– Вы потом, товарищ лейтенант, не забудьте после командировки излишки патронов обратно сдать. Если какие израсходуете, будете писать рапорт, куда и как.
– Какой же ты бюрократ! – в сердцах воскликнул я, расписываясь за патроны. От возмущения перо дернулось, и на полях ведомости образовалась здоровенная клякса.
– Не ругайтесь, товарищ лейтенант, – строго сказал Кончелыго. – Лучше пишите аккуратно – вон, чуть мне бланк строгой отчетности не испортили. Глядите, его вам из зарплаты вычтут.
Я быстро сложил полученное добро в шинель и кое-как связал ее в узел. Валенки перекинул через плечо, тюк подхватил обеими руками – и отправился в путь. Обычно я ездил на работу на трамвае, иногда на нашем автобусе, когда тот не был сломан и собирал сотрудников по городу, но сейчас пришлось идти пешком, потому что толкаться в толпе с узлом мне не хотелось. Интересно я сейчас, должно быть, выгляжу. Строгий молодой человек в фуражке с малиновым околышем, кобурой на ремне и валенками на плече! Впрочем, с тех пор, как началась война, много что из непривычного ранее прохожих уже не удивляло. Обилие военных разных сортов, мешочники, очереди в магазины, стрельба по ночам…