Солнце к тому времени давно осталось позади, за нашей спиной. Мы опустились в облака, наступила зловещая тьма, только блистало в разных сторонах. Гроза, как и предупреждал летчик. Самолет затрясло, будто на ухабах, стало раскачивать из стороны в сторону, после чего огни в кабине вдруг погасли. Я ахнул: все, прилетели! Смотреть в окно было страшно, но я глянул. Туда же вперился горящим взором и Вершинин. Честно говорю, глаза у него в темноте прямо горели! В темноте мелькали клочья облаков, в стекло колотили капли дождя, а где-то сбоку, под крылом мелькнула жидкая цепочка огоньков. И все. Самолет круто повернуло, и мы завалились на бок. Я уже думал, что это наше последнее пике, но аэроплан вдруг выпрямился, перестал трясти и взревел моторами, как раненый зверь. Я увидел призрачное здание, промелькнувшее мимо нас во вспышке молнии, и в то же время сильный удар заставил все, что находилось в кабине, подпрыгнуть. Я ждал грохота ломающихся крыльев, но вместо этого получил еще один неожиданный удар. Хотя он и был слабее, я прикусил себе губу и на миг забыл о посадке. Самолет уже катился по полосе и тормозил, пытаясь вытряхнуть нас из сидений хотя бы напоследок. Уф… Неужели сели? Вот оно как, с самолетами. Плата за красоту, так сказать.
– Ничего себе посадочка, – пробормотал я невнятно, ощупывая языком прокушенную губу. Наверняка кровь идет. Да и ладно! Наименьшими потерями обошлись. Вершинин молчал – выглядел он, как живой покойник в неверном свете слабых аварийных лампочек. С трудом отпустив кресло, он медленно распрямил пальцы и поглядел на меня, как будто не веря, что видит живого. Тут я понял, что двигатели больше не ревут, а вместо них по обшивке самолета оглушительно стучит дождь.
Спасибо принимающей стороне – они подогнали машину прямо к трапу, так что мы почти не вымокли, когда прыгали в кузов. Машина была незнакомая – здоровенная, с просторным кузовом, как я потом узнал, американский "студебеккер". Никаких сидений в кузове не оказалось, поэтому мы тряслись прямо на полу. Потом я сел на свой мешок, а Вершинин нашел ведро и пытался устроиться на нем, только плохо получалось. Грузовик несся по ухабам с такой скоростью, что мы подлетали чуть ли не до брезентового потолка.
– Из огня да в полымя! – заорал Саша, с трудом перекрикивая рев мотора. – В самолете не убились, так теперь здесь хотят расшибить. Что ж он гонит в такую погоду?
– Может только кажется, что быстро? – предположил я. Сзади тент разошелся и полоскался на ветру, но разобрать ничего было нельзя, кроме ярких вспышек молний.