По ее словам выходило, что во всех ее несчастьях был виновен один человек, который загубил жизнь ее матери, и которого она ненавидела всю свою жизнь. И человеком этим был ее собственный отец. Вернее, тот человек, которого она считала своим отцом.
И было в ее жизни два кумира, которых она считала чуть ли не святыми, это ее мать и дед, единственные два человека на свете, которых она действительно любила. Хотя матери она, понятное дело, не помнила и знала ее только со слов отца и Личарды.
Она снова и снова обвиняла Павла Ивановича во всех смертных грехах. И в глазах ее горела такая ненависть, что мне становилось не по себе.
— И за это вы убили его? — устав от ее ненависти, спросила я.
— Я бы не убила его, если бы он не поднял руку на деда, — взвизгнула она, и лицо ее, искаженное гримасой ненависти, превратилось в страшную маску.
Она поднялась со своего места, глядя на меня в упор.
— А теперь не советую вставать у меня на пути, — неожиданно хриплым голосом сказала она и пошла прямо на меня.
Заметив у нее в руках что-то блестящее, я поняла, что это нож. Я даже не заметила, когда она успела взять его со стола.
Это уже было опасно, и я бросилась к тому месту, где спрятала свои пистолеты — к ящику письменного стола.
Нечаянно я задела китайскую вазу, и она вместе с тумбочкой, на которой стояла, с грохотом полетела на пол и разбилась.
И в тот же миг из соседней комнаты выскочил Петр Анатольевич и два человека в мундирах с пистолетами в руках.
Я не сразу поняла в чем дело и замерла на месте, наблюдая происходящее.
Люси рванулась было к входной двери, но дорогу ей преградил рослый детина-полицейский с усами и саблей наперевес.
Через несколько мгновений ее обезоружили и увели.
Петр Анатольевич, взволнованный, подбежал ко мне.
— Она пыталась вас убить? — спросил он, — что это был за грохот?
— Убить вас захотят хозяева квартиры, когда обнаружат разбитую мной китайскую вазу, — ответила я, показывая на мелкие черепки на полу — все, что от нее осталось. — Так что придется мне компенсировать им утрату, у меня дома есть почти такая же.
Одним из людей в мундирах оказался Юрий Матвеевич, главный полицмейстер Хвалынска, не раз бывавший у нас с в гостях и с большим уважением относившийся к Александру.
Мы перекинулись с ним парой слов и договорились встретиться на следующее утро.
Петр Анатольевич уговорил меня остаться ночевать в его квартире, а сам отправился к тому самому приятелю, за которым он якобы уходил от нас с Люси.
* * *
По просьбе Юрия Матвеевича мне пришлось задержаться в Хвалынске еще на пару дней. За это время я сообщила ему все, что считала нужным. И он был очень мне за это благодарен.