– Она плохо себя чувствует, – коротко ответила Марина.
– Ваш друг, видимо, не говорит по-испански, – сказал Гвидо.
– Он понимает, но плохо говорит, – ответила Марина, – синьора Спадони общается с ним на английском языке.
– Ваша синьора бесподобна. Она очаровала всех на корабле. Как и вы меня, Аугуста, – добавил он, глядя в глаза молодой женщине.
Она выдержала его взгляд.
– Я сразу заметил вас, еще на причале, – продолжал Гвидо, – не заметить такую красивую женщину невозможно.
Она невозмутимо слушала эти признания мерзавца, ничем не выдавая своего истинного отношения.
– Надеюсь, мы сможем с вами увидеться в Солсбери, – сказал воркующим тоном Гвидо, – вы не откажете в такой любезности, синьора Аугуста, как отобедать со мной?
Она улыбнулась, словно поощряя его на дальнейшие дерзания. Женскую науку обольщения ей не нужно было изучать в теории. Она постигала ее на генном уровне, как и любая женщина, впитывая науку обольщения от гетер Древней Греции и куртизанок имперского Рима. И ее улыбка обещала так много Гвидо, что он невольно подпрыгнул, толкнув в бок уже задремавшего шотландца.
В Йоханнесбург они прибыли поздно ночью. Такси отвезли уставших и сонных пассажиров в отель. Для синьоры Спадони были традиционно зарезервированы апартаменты. Два одноместных номера приготовили для мистера Рэнда и миссис Перри. Ночь они провели в гостинице, а уже рано утром прибыл представитель частной компании, которая подготовила зафрахтованный самолет для синьоры Спадони. На осмотр города ушло всего два часа. После быстрого ленча они отправились в аэропорт, куда уже был отправлен их багаж.
Запыхавшийся Гвидо объявился за десять минут до вылета самолета. У него появился новый чемодан, которого раньше не было. После длительных извинений выяснилось, что синьор Алтьери перепутал время, решив, что они вылетят часом позже. Вещи были погружены в багажное отделение, пассажиры пристегнулись ремнями, диспетчер дал «добро», и маленький самолетик взлетел над городом, освещенным яркими лучами солнца. До Солсбери было около трех часов лета, и почти всю дорогу они могли наслаждаться изумительным видом раскинувшихся внизу водопадов и огромных пустынных массивов восточной части Калахари. А когда пролетали над Лимпопо, Марина невольно улыбнулась, вспомнив знакомые с детства стихи. Видимо, эти же стихи вспомнил и Аврутин, так как, показав вниз, именно он первым произнес:
– Лимпопо.
Стихи Корнея Чуковского сразу вспомнились обоим, и они заулыбались друг другу, показывая вниз, на могучую реку, разделившую два государства. Ни пилоты, ни задремавший Гвидо Алтьери, ни даже Милена Минич не могли понять, чему радуются эти двое молодых людей. Для этого нужно было родиться в России и вырасти на стихах Корнея Чуковского, чтобы знакомое с детского сада слово «Лимпопо» было заветным паролем в детство. И, глядя вниз, на эту ленивую реку, впадающую в Индийский океан, Марина испытывала странное ощущение смеси восторга и удивления, восхищения и забытого с детства ощущения счастья от самого названия реки.