Федоров был еще жив, а в природе уже творились грозные знамения. На окраинах коровы раздоились червями, по дворам бродил белый, точно слепленный из тумана жеребенок с ногой, приросшей к брюху, и в церквях вдруг разом закоптили все свечи.
Так намечалось успение Федорова. Мысленный Волк и Тля готовились прибрать его хрупкую измученную душу.
Но Тварям не дано знать главного. В кончине Федорова скрывается великое поражение Первосмерти, потому что она не имеет прав на Федорова. В нем единственном из когда-либо живших совершенно нет трупного вещества Падали, но есть Безначальное Слово.
Лишь только Федоров испустит дух, в черном небытии раскинется пространство новой, принципиально иной области смерти. Она, как сетка, будет натянута над прежней и уловит каждого без исключения. Отныне всякий живущий умрет в федоровскую смерть. Точно не известно, какой именно она будет, но даже если мы воскреснем в ней обычными кубиками с прописными буквами на деревянных гранях, то, по крайней мере, уже никто и никогда не достанет нас, не потревожит — ни обезумевший Дед, ни Отец, ни Мысленный Волк и Тля.
Сам о себе Шеврыгин говорит, что он яркий сангвиник и неисправимый реалист. Если Шеврыгина спросить о прошлом, он в нескольких предложениях расскажет: в школе учился хорошо, был скромным и застенчивым, любил читать, мечтал поступить в институт, чтобы всего себя без остатка посвятить науке. В семилетнем возрасте был одержим идеей всеобщего реформаторства, разрабатывал проекты искоренения преступности, выносил манифесты о новом человеческом обществе, где люди делятся на справедливых и несправедливых.
— Между прочим, очень здравые мысли высказывал, — улыбается детству Шеврыгин. — Ну а со средних классов основательно взялся за литературу: Линней, Кювье, Ламарк, Дарвин — это что касается вопросов жизни. Кант, Фейербах, Гегель — это о смерти хотел узнать. Такая была у меня философская интоксикация.
Шеврыгин считает, что возродил в своем лице позабытую специальность «естествоиспытателя». С пятнадцати лет Шеврыгин испытывает свое естество тем, что употребляет в пищу мышей, крыс, насекомых, лягушек, дождевых червей, личинки и прочую дрянь, причем в сыром виде. Помогает ему в исследованиях абсолютное отсутствие брезгливости. Через полгода первых опытов Шеврыгин приходит к выводу, что насекомые и земноводные не только вкусны, но и полезны. Он чувствует, как закалился и окреп его организм. Ему не страшны ни грипп, ни прочие вирусные инфекции. Возросли выносливость и физическая сила.