Есть в языке у нас слово, родившееся не более ста лет назад: "правдист". Буквальный смысл его прост и понятен — так называли и называют людей, связавших свою жизнь с работой в газете "Правда". Но с течением времени — на то она и живая речь — понятие это расширилось, и правдистом порой по заслугам могут назвать любого сторонника правды, истины, справедливости, стремящегося найти ответы на сложные жизненные вопросы. Привычней, конечно, старое слово правдоискатель, но нет в нём, по-моему, той энергии и порыва, которые слышатся в кратком и броском собрате-неологизме.
Виктор Стефанович Кожемяко — правдист в любом из значений этого термина. На такое признание дают ему право и долгие годы работы в известной коммунистической газете, которую он не покинул в самое драматичное для неё время, и просто его человеческая сущность, основанная на неприемлемости полуправды и лжи. Именно это качество и зовёт известного писателя-публициста на поиск и разработку тем, до сих пор не раскрытых для общества в полной мере и потому продолжающих вызывать не "сенсационный", одноминутный, а совершенно здоровый и даже важный, необходимый для нашей истории интерес.
Гибель Маршала Ахромеева в роковом девяносто первом — самоубийство или убийство? Смертельное отчаяние поэта Юлии Друниной — следствие внутреннего душевного слома или навязанной извне злой воли? Тот же самый вопрос и та же попытка найти разгадку — в главе о писателе Вячеславе Кондратьеве. Расправа над депутатом-патриотом, профессором Валентином Мартемьяновым, жуткий уход из жизни Героя Советского Союза Филиппа Штанько, убийства журналиста Дмитрия Холодова и генерала Льва Рохлина, массовый, "показательный" расстрел защитников Дома Советов, катастрофа, погубившая атомную подлодку "Курск", и ещё очень много других трагедий, потрясших Россию, — какие окончательные выводы на их счёт знает народ из официальных источников? "Она утонула", — сказал лишь два слова об уничтоженной вместе с экипажем субмарине глава государства и, показалось, молча добавил: забудьте…
Автор книги "Убийства в жертву "демократии" не забыл, не отринул от памяти и от совести ничего, что не даёт ему обрести покой в течение всех этих "окаянных" лет. Тщательно, неотступно, вникая в неприметные (или специально не примеченные кем-то) детали, встречаясь с живыми свидетелями происшедших страшных событий, он не ведёт ставшее ходульным довеском к криминальной хронике "журналистское расследование". Он убедительно подводит читателя к однозначному выводу об истинных виновниках того или другого, третьего, десятого, уже не поддающегося подсчёту злодейства. Конечно, любой из прямых или косвенных убийц способен легко отвертеться от обвинения: дескать, мало ли каким может быть личный взгляд автора! — и привычно уйти от суда. Но от суда людского и от суда времени ему уже не уйти: он навсегда обозначен, "засвечен" в книге, которая — и свидетель, и следователь, и обвинитель.