Караваев почувствовал, что у него застучало в висках, совсем как тогда, за речкой, когда он впервые попал под обстрел вместе со своей группой. Совсем некстати пропал голос.
– Именно поэтому, – наклонившись к лицу Свиньина, прохрипел он, – именно поэтому в одной лодке с тобой, падаль, я себя не чувствую, и борцом за правду тоже. Я просто пытаюсь жить в соответствии со своей совестью и своим долгом. И то, что я вижу вокруг, мне не нравится. Я люблю свою страну и желаю ей только добра, не хочу, чтобы она вечно была страной воров и бандитов, где у нормальных людей нет денег, чтобы купить детям одежду к новому учебному году, тогда как всякие уроды копят на своих счетах в банках миллиарды… Это хуже, чем все то, что я видел на войне, а что может быть страшнее? У меня есть все, чтобы осуществить это, и я этого добьюсь… Честь имею!
На негнущихся ногах Караваев вышел из кабинета. Только сейчас он заметил, что холодный пот заливает ему глаза.
***
В жизни любого опера, который, как положено, отработал несколько лет на одном месте, на своей "земле", однажды наступает своеобразный рубеж. В первые годы работы молодой оперативник помогает отправлять преступников за решетку, не задумываясь о будущем. Посадили одних – сразу хватаются за новых, и кажется, что все, кого посадили, уходят потоком в какую-то бездонную пропасть. Об этих людях опер на время забывает. Молодому сотруднику годы, к которым приговорены его подопечные, кажутся длинными и почти бесконечными.
Но время в летит стремительно. За постоянной беготней не замечаешь лет, не то что месяцев. И вот однажды на столе у опера появляется телеграмма: готовьтесь, мол, из мест лишения свободы освобожден такой-то. Сразу вспоминаются знакомые фамилия и кличка, и то, как угрожал оперу лютою местью по возвращении из зоны. Скоро появляется еще одна подобная телеграмма, другая. И вот уже целая стопка. Один за другим возвращаются "старые знакомые ". Обычно такой рубеж наступает у оперативника на седьмойвосьмой год работы. Опер становится похож на жонглера с кеглями, которые крутятся вверх-вниз кругами по пять, по десять лет. Возвращаются и отправляются снова назад.
Все эти циклы разнообразят многочисленные, вошедшие в моду амнистии. Бывает, только закрыли злодея, а он уже через полгода опять на свободе. Часто из мест заключения даже не успевают присылать уведомления об освобождении.
Опер мысленно представляет себе, как добираются разными путями до его и их родного района заматеревшие, прошедшие школу бандитской и воровской жизни на зоне, бывшие клиенты, которых он когда-то легко колол на допросах, ловко разводил, как детей. Тогда многие из них обещали его убить, но руки у них были коротки.