– Напиши-ка мне его координаты.
– Верочка, соедини меня с Алмазовым. Да, с директором налоговой полиции… Поживей…
Иногда картинки из прошлого, картинки из памяти сливаются в какое-то черно-белое кино без звука, но под жужжание старинного кинопроектора. Приходилось ли вам когда-нибудь узнавать себя на видеозаписи? Смотришь – и сам себя не узнаешь, смотришь – и с трудом веришь, что этот человек, совсем не совпадающий с собственным представлением о себе, – это ты. Мы не привыкли видеть себя со стороны. Те немногие утренние кинопробы у зеркала, которые в основном всегда заканчиваются одобрением режиссера и актера в одном лице, лишь позволяют надеть очередную маску, подходящую для сегодняшней роли. Да практически всегда наша самооценка не совпадает с мнением о нас окружающих, ибо наше настоящее "я" оценит только Бог. Признаться, страшновато представить, что увидишь на пленке длиною в жизнь, которую снимает вечный режиссер всего сущего, когда она пролетит перед твоим внутренним взором в миг последнего показа. Увы, чернового варианта нет, а чистовой пишется… с 1 июля 2003 года указом президента Российской Федерации № 306 от 11 марта 2003 года Федеральная служба налоговой полиции России упразднена.
Дорогой читатель, возможно у вас создалось впечатление, что автор существо примитивное, необразованное и говорящее исключительно просторечными словечками и жаргонизмами.
Поверьте, меня самого коробит, когда из повседневного языка не только в обычный разговорный, но и в литературу, газеты, журналы, телевидение малокультурные люди тащат, усиленно навязывают нам просторечный мусор. И вот уже эти слова становятся почти общеупотребительными.
Пока я служил в налоговой полиции, мне довелось общаться со следователями "старой школы", а по "резонансным делам" работали в основном такие.
В свободное время, на перекурах они дружелюбно болтали со мной, и я благодарно слушал их байки, когда суд уходил на приговор и им в пустом зале нужен был собеседник.
Один такой прелестный говорун, ныне покойный, рассказывал мне, что учился на юридическом сразу после войны и успел застать профессоров, преподававших еще в Императорском московском университете. Они так и не привыкли к тому, что в университете отменили курс греческого языка. До революции-то будущим юристам преподавали курс латыни, курс греческого и только затем читали римское право. Потом сократили греческий, потом на латынь отвели не год, а полгода. а когда учился он, ему достался краткий курс римского права с бордюром из расхожих латинских фраз типа "Dura lex sed lex", что, по меткому выражению одного человека с чувством юмора, означает: "Не нарушай порядок, дура".