Весь вечер Батон усиленно готовился к встрече "гостей", пил пиво и отрабатывал хитрый удар ногой по старому креслу. Естественно, что часам к девяти он уже основательно набрался (это называлось "морально-психологически подготовился") и изрядно разбил голень. В девять зазвонил телефон. Скрипучий голос сказал что-то фольклорное про "сучар ментовских" и кончину лютую. Батон сурово подтянул штаны и вышел в подъезд.
"Синие" действовали по всем правилам: разбили лампочки (хитрый ход, особенно летом, когда темнеет только за полночь), двое ждали этажом ниже, а самый злобный спускался с верхней площадки, нехорошо улыбаясь.
Батон посмотрел на двух сидельцев, поднимавшихся к нему снизу. "Ногой в голову, потом в колено и с разворота", – пробормотал он, раскинул руки крестом, как Иисус над Рио, и прыгнул вниз всей своей водянистой тушей.
"Коленом в голову", – приговаривал он, сжимая сохранившего остатки сознания сидельца за горло и вбивая его затылком в ступени.
"С разворота!" – пыхтел Батон, складывая одного сидельца на другого и прыгая на них с перил. И тут спустился зачинщик всего безобразия… Батон успел перехватить его руку с кухонным ножом и просто тупо начал лупить его головой в лицо, стараясь уронить спиной на ступеньки. Один из сидельцев, весь в крови, поднялся из руин за спиной Батона… Но вдруг…
Ба-бах! В гулком периметре подъезда зазвенел тонкий свист.
Девятимиллиметровая пуля металась по замкнутому контуру, выбивая искры из бетонного пола и лестничных пролетов. Восставший из ада получил рикошетом пулю в бок и скис у стеночки, а Батон инстинктивно перевалился на спину, прикрывшись зеком. Ему казалось в тот момент, что пуля будет скакать по подъезду бесконечно.
– А ну-ка, отошли все на хрен от моего мужа! – кричала в освещенном дверном проеме жена Батона, сжимая в руке ствол. – Я сказала на хрен, петушня сраная! Сейчас каждому по еще одной дырке в жопе сделаю!
И она, как валькирия в пламени молний, спустилась к своему бесконечно любимому, вечно пьяному и такому родному Батону и отдала ему ПМ. Он взял его за ствол и многажды ударил супостата по мерзкой харе. А потом она взяла пистолет обратно и сказала, что не нужно волноваться, что она все возьмет на себя, что он пьяненький и дурачок и что она никогда и никого так не любила. И тоже приложила супостату рукоятью ПМа.
Подъехавшая кавалерия застала идиллическую картину: пара исполняла долгий голливудский поцелуй, стоя на трех окровавленных полутрупах, сложенных стопкой. Мужчину с ног до головы покрывала кровь, а женщина красиво сжимала в руке пистолет.