Вплоть до дня и часа венчания Мариса не могла поверить, что свадьба состоится. Она убеждала себя, что брак по принуждению с тем, кого она презирала и ненавидела больше всех на свете, – всего лишь кошмар, которому придет конец, когда она откроет глаза. Она ни разу не видела Филипа после той ужасной ночи, когда он отвернулся от нее и зашагал прочь; герцог Оранский предпочел поступить таким же образом.
Совершенно неожиданно для себя она оказалась облаченной в белый шелк и кружева, взбитые ворчуном Леруа; в волосах и на шее сияли бриллианты. Роль посаженого отца была предназначена самому принцу Беневенто.
Гортензия Бонапарт провела с Марисой два последних часа, помогая ей одеваться и шепча слова утешения. Ласковые карие глаза Гортензии, так похожие на глаза ее матери, были наполнены слезами сочувствия, которые она тщательно утирала, не желая огорчать подругу еще больше. Среди всех одна лишь Гортензия понимала, что значит выходить замуж по принуждению и без любви, с сердцем, отданным другому.
Мариса то и дело приходила в негодование, не обращая внимания на попытки подруги ее успокоить.
– Не хочу! Ему меня не сломить! Из всех мужчин на свете он последний, чьей женой мне бы хотелось стать. Как я могу смириться и позволить выкручивать себе руки? Я откажусь отвечать на вопросы священника. Пускай все знают, какое отвращение вызывает у меня подобный союз!
Лицо, смотревшее на нее из зеркала, казалось чужим. Она видела белую как полотно, насмерть перепуганную незнакомку; красные пятна на щеках и ярко подведенные губы делали из нее жалкое подобие куклы Коломбины. Только огромные сверкающие глаза говорили о том, что жизнь в ней еще не угасла.
– Не могу… – шептала Мариса.
Гортензия хватала ее за руки, проявляя несвойственную ей суровость.
– Ты должна! И ты это сделаешь. – Она перешла на шепот. – Как, по-твоему, я сама отнеслась к словам матери о том, кто должен стать моим мужем? Ни раньше, ни сейчас у нас и речи не шло о любви. Одна лишь ревность, недоверие и… О, прости меня! Я не собиралась болтать, хотя мои чувства должны быть написаны у меня на лице. Но ты должна понять: ты тоже выживешь, как выжила я! Возможно, так даже лучше для нас обеих. Когда сердце молчит, гораздо легче со многим мириться…
Мариса вспоминала горькие признания Гортензии, медленно спускаясь по широкой лестнице Мальмезона. Брачный союз предстояло заключить прямо здесь. Это будет скромный гражданский церемониал, за которым последует небольшой прием. Что ж, это только к лучшему… Мариса гадала, сколько людей знают истину о том, почему она так поспешно выходит замуж за американского капитана-капера. Едва появившись в свете, она превратилась в предмет сплетен и домыслов; теперь сплетники и клеветники и подавно дадут волю фантазии! Впрочем, какое это имеет значение? Она уже перестала заботиться, что о ней говорят, что думают. Чем быстрее завершится эта издевательская церемония, тем лучше. Она отказывалась думать о последствиях, положившись на намек Гортензии: та в последний момент прошептала Марисе в самое ухо, что ей не о чем беспокоиться, так как она и впредь останется под защитой.