– Вот видите? Она сделалась покорной. Ты приручил ее: ты, как всегда, неотразим!
– А может, она глухонемая? Пока она не произнесла ни словечка.
– Не бойся! Увидишь, как мы щедры – особенно если ты нам станцуешь.
– Судя по ее виду, девочке не мешало бы подкрепиться.
– Хороша девочка! Ей не меньше пятнадцати-шестнадцати лет. У цыган это почти преклонный возраст. Ты, наверное, уже замужем, niña?[2]
Мужчина, чьи железные руки по-прежнему сжимали ей талию, внезапно произнес:
– Думаю, она до смерти напугана. Вот глотнет немного винца – и у нее развяжется язык.
У него был странный акцент и манера растягивать слова. Она еще не понимала, откуда он родом, но уже признала в нем иностранца.
Наконец они вошли в освещенный круг. Пока все вертели головами, завороженные аплодисментами и гитарными аккордами, сопровождающими самый пленительный момент танца, Мариса исхитрилась поднять глаза. Стоило ей встретиться глазами с державшим ее мужчиной, как у нее перехватило дыхание. Его глаза походили на осколки стекла; взгляд их был настолько пронзительным, что она невольно содрогнулась.
Его рука напряглась, он усмехнулся:
– Ты не собираешься бежать, кареглазка? Теперь уже поздно, раз ты так далеко ушла с нами. Между прочим, мои друзья совершенно очарованы тобой.
Один из кабальеро, услышав его слова, прищелкнул языком:
– Это определенно относится и к тебе. Клянусь, amigo, я еще никогда не видел, чтобы ты давал себе труд поймать женщину. Или ты наслаждаешься всего лишь охотой и попавшей в твой капкан добычей?
Находясь в его железных объятиях, она не могла не почувствовать, как незнакомец пожимает плечами.
– Как тебе известно, я действительно прирожденный охотник. А эта златокудрая беглянка со смесью робости и порока во взоре напоминает мне горную львицу. Может быть, тебе хочется выпустить коготки и оцарапать меня, menina?
Не справившись с обуявшим ее гневом, Мариса запрокинула голову.
– Хуже! Мне хочется всадить тебе промеж ребер кинжал и полюбоваться, как ты истекаешь кровью!
– Dios! Это и вправду дикая кошка.
– Я иного мнения, – протянул державший Марису мужчина. Несмотря на застилавший ее взор гнев, она заметила, как кривится в усмешке уголок его рта. – Просто ей вздумалось меня подразнить.
– Ах ты…
Заметив, что он ждет с надменной улыбкой продолжения, Мариса прикусила язык. Она не доставит ему удовольствия и не станет обзывать последними словами. Разумнее, улучив подходящий момент, смешаться с толпой зевак, уже успевшей их обступить. Одни наблюдали танец, другие с любопытством разглядывали новых зрителей. Не обращая внимания на своего недруга, она стала изо всех сил вертеть головой в поиске знакомых лиц. Куда исчезла Бланка, а главное, Марио? Музыка была настолько громкой, что Марису никто не услышал бы, сколько бы она ни кричала. Как они смеют обращаться с ней как с экзотической игрушкой, предназначенной для возбуждения их пресыщенных, низких душ?