На зимних каникулах в десятом классе Шахов вдруг исчез из
Любимова. Как потом оказалось, решил съездить в Москву к своей родной матери. Причем, даже не предупредив ее – как это только возможно в шестнадцать лет.
Почти двое суток он добирался до Москвы (через Н., где ночевал на вокзале и где был даже задержан милицией, но в конечном итоге отпущен, поскольку у него на руках был билет), а потом еще полдня шатался по огромному городу, отыскивая улицу, где жила мать. Все время в нем было какое-то волнение и страх, что мать примет его как незнакомая чужая тетка и постарается его не узнать, а то и вообще прогонит, но очень красивая женщина в шикарном домашнем халате, открывшая дверь, смотрела недоуменно только одно мгновение, а потом ахнула: "Аркашка!" – и крепко прижала его к себе и расцеловала. От нее пахло и так и как-то не так, как он себе представлял должно было пахнуть от матери, но сильнее был запах такой, как в гостях у чужих, хотя все же и прорывался, если близко к ней встать, тот запах, как в его памяти пахло от нее в его раннем детстве.
Мать жила с мужем и двумя детьми в очень хорошей большой квартире в сталинском доме рядом с гостиницей "Украина". Аркадий вдруг застеснялся, не зная, как себя вести дальше, а мать на него пристально смотрела все время, пока он раздевался в прихожей. Хотя и стояли сильные морозы, на нем была тогда надета только осенняя нейлоновая куртка, куцый шарфик обматывал тощую шею, а на затылке чудом держалась вязаная шапочка. Обмахрившиеся снизу широченные брюки-клеш чуть ли не полностью закрывали носки разбитых зимних ботинок. Руки у Аркадия были совсем красные и замерзшие, пальцы не гнулись, – он еле-еле молнию на куртке расстегнул. И нос у него был красный и замерзший. После мороза сразу зашмыгал, а платка носового у него вовсе не было, и он подумывал, как бы скорее добраться до туалета или до ванной и там всласть отсморкаться. Сняв свои драные ботинки, он порывался идти прямо в носках, но мать заставила его надеть тапки. Аркадий наскоро пригладил пятерней свои длинные волосы и прошел в гостиную.
Было уже около девяти часов вечера. Двоих детей – мальчика лет шести и девочку лет девяти уже повели укладывать спать. Они прошли мимо в своих цветастых пижамках, с любопытством оглядываясь на
Аркадия. Это были прекрасные очень ухоженные дети. Мать прошла к ним в комнату, а Аркадий сел за стол в гостиной, где в углу работал большой цветной телевизор, и стал, было, смотреть хоккейный матч, но хоккей тут же кончился, и началась программа "Время". В это время в комнату вошел довольно высокий мужчина лет сорока, очень опрятно одетый, в свободных домашних брюках и вязаной курточке. У него было удлиненное лицо, темные негустые волосы, аккуратно зачесанные назад и казавшиеся прилизанными; из-за очков в солидной красивой оправе на