Еще очень раздражало Шахова, что рядом с Мариной иногда появлялся какой-то ее прежний, видимо из первых, мужик, по возрасту даже еще и постарше Аркадия, уже плешивый, который то ли был женат, то ли уже разведен, и с которым Марина была как бы в постоянной ссоре, но с которым в то же время у нее были совершенно непонятные Шахову стойкие и длительные отношения, и который периодически появлялся в самое неподходящее время. Потом так же внезапно он мог исчезнуть на полгода и вообще никак не проявляться. Трогать его Марина Шахову категорически запретила. Изредка до Шахова докатывались отголоски ее другой, прежней, неизвестной ему жизни: например, в комоде под бельем случайно обнаружились презервативы, с Марининых слов, якобы купленные бабушкой для собственных нужд (ну, явная же ложь!). У нее словно была своя – другая, отдельная от Шахова, жизнь. Его же место во всем этом было неясное и не исключено, что временное.
Как-то в компании, один парень, не знавший, что Марина с Шаховым живут вместе, но услышавший краем уха, что она по профессии медсестра, тут же стал утверждать:
– Знаешь, все медсестры спят с хирургами и реаниматорами! Это у них такое профессиональное – для снятия стресса. Ты сам подумай, что там ночью еще делать, когда выдается свободная минутка? Я это точно знаю. Когда я однажды лежал в госпитале с переломом…
Шахов хотел ему тут же вмазать, но удержался – ведь парень говорил не со зла и не знал, что Аркадий с Мариной вместе.
Однако, из по-настоящему серьезных соперников за весь период их близкого знакомства был разве что мотоциклист-байкер. С тем парнем у
Марины было все очень серьезно. Она действительное, наверно, его любила. Однажды они вдвоем с байкером выселяли Аркадия из Марининой квартиры. Был такой страшный вечер в жизни Шахова. Они, Шахов с
Мариной, сидели в комнате за столом. Шахов приехал тогда с бутылкой французского вина и с цветами мириться после очередной ссоры. Даже открыть бутылку не успели. Марина сидела молча, глядя в одну точку, потом вдруг сказала Шахову: "Я не знаю, как буду теперь жить с тобой после него!" Она еще помолчала, а потом и вдруг вышла на кухню, набрала номер телефона, сказала кому-то несколько слов, быстро оделась и вышла. Через некоторое время они вернулись уже вдвоем с байкером. Байкер, здоровенный длинноволосый детина, весь в коже, зашел в квартиру первым, вежливо поздоровался с Шаховым; Марина же оставалась на лестничной площадке. Парень довольно тактично объяснился, что вот-де они с Мариной любят друг друга и хотят остаться вдвоем, так что извини; Марина же в дверях только кивала, опустив голову и не глядя на Шахова. Шахов сидел за столом недвижно, словно парализованный. Потом он встал, что-то промямлил, стал, путаясь в шнурках, надевать ботинки. Они, обрадованные тем, что дело обошлось без драки и скандала, быстро собрали его вещи (там даже были какие-то рулоны обоев, купленные Шаховым для ремонта, сервировочный столик – короче, полный бред). Он вышел из подъезда, роняя обои, под дождь и сел в машину. Посидел несколько минут, затем трясущимися пальцами ткнул ключ в замок зажигания. Зарычал мотор, защелкали по стеклу дворники. Был час ночи, начало второго. Он снова был один и мчался по пустынному городу в никуда. Был дождь, тьма, страшная грязь и вдруг – как праздник – на обочине возникла ослепительно яркая сияющая огнями заправка Neste. Там тоже никого не было – ни одного человека. Шахов вышел, залил в бак бензин, сел, завел двигатель и не мог тронуться с места. Странное было ощущение: ехать по большому счету ему было некуда. Если бы у него был пистолет, он бы застрелился, не раздумывая.