– Все это ерунда! – влез Хомяков. – Все и у всех прекрасно берут!
Тут национальных различий никаких нет…
Внезапно в пивной появился еще один человек из давнего школьного прошлого – Витя Зуев. Тоже в свое время был не последний человек.
Учились с ним в одном классе два года перед выпуском, а до этого – в параллельных. Незаурядный был ученик, когда-то подававший большие надежды, особенно в точных науках. Нынешний его вид: трясущиеся руки, лихорадочный блеск глаз, восковая желтизна и одутловатость лица – выдавал в нем сложившегося алкоголика. Пригласили и его за стол, он сел несколько суетливо, как-то елозил на месте, сучил руками. Тут же выложил на стол пачку дешевых сигарет и затертую зажигалку. Его о чем-то спросили. Он посмотрел в ответ пронзительным тоскливым взглядом пьяницы, с утра еще не принявшего ни капли. Но изменился мгновенно, когда чуть не залпом осушил придвинутую ему кружку пива: он тут же почувствовал себя комфортно, успокоился, собрался, а в глазах, наконец, появилась какая-то мысль. Сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Мужики, русская нация спивается, деградирует и будет поглощена другими народами юга и востока, и шансов выжить нет никаких! Но все равно я западные ценности не приемлю. Поскольку русская душа…
Хомяк его прервал с усмешкой:
– Душа-душой, а немец у нас тут один приезжал в гости, типа по изучению культуры, мы с ним хорошо выпили, он и говорит: "Вы здесь все про особую русскую духовность проповедуете, а зачем вы у себя в подъезде насрали?" Мы как раз тогда шли по Школьной, мимо пятиэтажек, спорили об этом – так будто специально кто-то пустую бутылку в окно выбросил – чуть ему не по балде, а потом еще гандон полнехонький вылетел и повис, качаясь, на березе.
Зуев чего-то пытался сказать против этого, попыхтел, но не нашелся.
Павел с сожалением хлопнул его по спине:
– Витюня, ты же был талантливый математик! Сейчас бы себе в
Америке работал бы! Был бы богатым. Ведь многие хорошие математики уехали, если не все.
Реакция Зуева на эти слова была Павла совершенно непредсказуемой и злобной:
– А ты сам-то кто? – вдруг заверещал Зуев. – Слышал я про тебя: холоп государев, пес господский, которого хозяин держит впроголодь – чтоб злей был!
Павел, впрочем, нисколько не обиделся на эти слова: в чем-то тут была и правда, но и впроголодь его уж вовсе не держали.
– Не сердись, Витька! Водки выпьешь? – спросил он Зуева.
Тот, поначалу поколебавшись, – может быть, отказаться из гордости
– все еще хмурясь, кивнул. Налили ему стакан водки.
Зуев выпил сразу полстакана мелкими глотками, не отрываясь.