Я их не забуду, я их обязательно нарисую – поняла я.
Все, что мне дорого, я стараюсь запечатлеть на холсте или на бумаге, чтобы не кануло в хаосе, чтобы осталось навсегда.
* * *
Через месяц появилась другая домработница, которая всех называла по имени-отчеству. И мы, в свою очередь, звали ее Надежда Ивановна. Она молча делала свое дело, не сидела с моими гостями и не ковыряла в зубах. Надежда Ивановна совершенно не раздражала, не оттягивала на себя мою энергию. Спокойно работала положенное время, потом собиралась и уходила домой. Вежливо прощалась.
Для Надежды Ивановны было важно сделать свою работу и в конце месяца получить свои деньги. Все остальное – «до фонаря». И если бы она однажды пришла, а дом сгорел – повернулась бы и отправилась в агентство искать новую работу и новых хозяев. Ей совершенно все равно, кто ей платит деньги.
Анька была противная, но она была своя. Что такое «своя»? Это когда силовые линии двух душ имеют одно направление.
В один прекрасный день я вдруг поняла, почему Анька перестала мне готовить. Она выполняла работу няни, а готовить еду – это отдельный труд, дополнительно оплачиваемый. Я наивно считала, что если Анька готовит для двоих, почему бы не почистить еще пару картошин на мою долю. Оказывается, пара картошин требует дополнительной оплаты. Я не догадалась. А она не говорила. Хотела, чтобы я сама пришла к этому решению, подталкивала своим поведением. Я воспринимала ее поведение как хамство и страдала. А она воспринимала мое поведение как жадность и тоже страдала, но терпела, потому что была своя и потому что любила мою внучку.
А оказывается: надо было просто сказать, и все уладилось бы за пять минут, даже за три. Боже мой... три минуты могут испортить семь лет жизни.
Я ждала, что Анька мне позвонит. Но она не звонила, а я не знала ни ее адреса, ни телефона.
Она пришла ниоткуда и испарилась в никуда.
* * *
Следующим испарился Ванька.
Ванька продал свой участок. Ходили слухи, что он задолжал и на него наехали.
За моим забором поселилась новая семейка, которая тут же принялась рубить деревья. Застучали топоры – буквально вишневый сад.
Соседи освобождали землю под картошку.
– Разве нельзя купить? – осторожно спросила я.
– Можно, – ответила жена хозяина. – Но ее нельзя есть. Вырастут вторичные половые признаки.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что сейчас продукты генетически измененные.
Соседи жгли листья, задымляли весь простор до самого горизонта. Я задыхалась, кашляла и осторожно спрашивала:
– А что, нельзя вывозить?
– Не ссы в муку, – посоветовал хозяин. – Пыль пойдет...