– Стоять! Куда это вы направились?
Чиркудай резко повернулся и увидел в десяти шагах кривого старого уйгура, сидевшего на холмике из разбитых горшков.
– Я знал, где вас искать, – самодовольно сказал он, вытаскивая из кармана потрепанного халата блестящий металлический свисток. – Сейчас за вами прибежит стража, – и уже хотел свистнуть, но Чиркудай, проследив в уме полет дротика, резко метнул снаряд в шею шпиона.
Тот не успел свистнуть. Схватившись за горло, кривой старик медленно завалился на бок, судорожно дергая ногами. Из-под его пальцев закапала кровь. Посучив немного сапогами и похрипев, соглядатай затих.
– Вот так вот… – неопределенно пробурчал Худу-сечен, вытирая со лба пот. – Теперь нам надо его спрятать, – он медленно подошел к сражённому и осторожно потрогал его ногой. Тот не подавал признаков жизни. Старик присел к нему и, уцепившись за рукав, перевернул на спину.
У уйгура разжались пальцы, и Чиркудай увидел, что попал правильно, в яремную вену. Паренек наклонился и вырвал застрявший в шее убитого дротик. Из раны брызнула темная кровь. Худу-сечен поморщился, покосился на Чиркудая. Парнишка спокойно осмотрел испачканный дротик, вытер его об одежду убитого и сунул оружие в петлю на поясе.
Худу с отвращением порылся в карманах уйгура, нашел там три серебряных слитка и положил в карман своего халата.
– Как раз то, чего нам не хватало, – заметил он, разгребая кучу глиняных черепков.
Чиркудай подобрал на земле свисток, выпавший из руки шпиона.
Они быстро завалили уйгура мусором и побежали в сторону гор под быстро темнеющим небом, на котором зажглись первые звезды. Но не в ту сторону, где был Тибет, а в противоположную, ближе к Великой степи.
К подножью гор, заросших редким кустарником с торчавшими там и сям деревьями, усталые странники добрались под утро, с треском прорываясь через какой-то бурьян, проваливаясь по колено в вязкую почву. Им никто не встретился, никто их не видел. Углубившись в чащу, растущую на склоне горы, Худу-сечен упал от изнеможения под огромной сосной, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Немного отдышавшись, решил переждать день здесь. Чиркудай молча кивнул головой.
– Хорошо, что наступила весна, – заметил старик. – Время для нас удобное, чтобы скрываться: люди еще не ходят за черемшёй и ягодами, поэтому нам никто не встретился. И одновременно плохо: нечем будет питаться.
– Сочигель в спешке забыла собрать узелок на дорогу. Но она и так сделала большое дело, – Худу-сечен осуждающе покачал головой: – И я еще осмеливаюсь говорить плохие слова о добром человеке, – начал он ругать себя, с кряхтением вставая на колени. Повозившись с одеждой, он снял старый кожаный пояс, повесил его на шею, и стал молиться, по древнему аратскому обычаю: