Поля ее шляпки безнадежно обвисли, с подола платья капала вода, а руки озябли и покраснели от холода.
Волшебные нити, соединявшие их, лопнули.
Господи, какой же дурой она себя выставила, глядя на него с неприкрытым, пусть и немым обожанием! Она попятилась, подыскивая благовидный предлог, чтобы удалиться, и, споткнувшись, толкнула мисс Чалмерс.
– Прошу прощения! – испуганно воскликнула она, подхватывая хрупкую женщину, которая чуть не упала от неожиданности.
– Все в порядке, милочка, – принялась уверять ее мисс Чалмерс, но Дебора была в ужасе.
– Я такая неловкая! Умоляю вас извинить меня…
Эти слова были адресованы мистеру Алдерси. Собрав остатки достоинства, она развернулась и с размаху налетела прямо на маленький столик.
Стоявшая на нем очаровательная фарфоровая пастушка, опирающаяся на посох, покачнулась. Испуганно вскрикнув, Дебора бросилась вперед, чтобы подхватить ее. Так же поступил и мистер Алдерси.
Они поймали статуэтку одновременно. Руки их соприкоснулись. Время замерло и остановилось.
Если бы сию минуту в комнате прогремел гром и сверкнула молния, Дебора вряд ли обратила бы внимание на столь незначительное явление природы.
Длинные мужские пальцы накрыли ее руку. Ногти у него были коротко подстриженные и ухоженные, а кожа показалась ей восхитительно теплой на ощупь. Дебора медленно подняла голову и обнаружила, что он так низко склонился над ней, что она ощутила его теплое дыхание.
Глаза их встретились. Она не могла оторвать от него взгляда. Ее обуревали самые разнообразные чувства – эротичные, темные, жадные. Такого рода, о которых респектабельная вдова и помыслить не могла. И не должна была.
В его глазах цвета полуночного неба она увидела отражение собственных чувств. Он думал о том же!
Но самое удивительное заключалось в том, что он был практически ее ровесником.
Рука Тони накрыла ладошку миссис Персиваль, и он вдруг ощутил отчетливое и неодолимое желание больше не отпускать ее. Никогда.
Он дремал перед камином, когда до него донесся ее негромкий, музыкальный голос с восхитительным сельским акцентом. И сейчас, глядя в ее теплые, золотисто-коричневые глаза с искорками извечного женского лукавства, он впервые возблагодарил дождь за то, что тот заставил его задержаться.
Перед ним стояла не рафинированная, утонченная английская мисс. Нет, в разрезе ее глаз ощущалось нечто экзотическое, как и в капризно выпяченной нижней губке. Густые нахмуренные брови свидетельствовали о сильной воле, а в высоких скулах безошибочно угадывалась порода. Ему вдруг захотелось, чтобы она сняла промокшую шляпку и позволила полюбоваться своими волосами. Тони казалось, что они должны быть густыми, похожими на иссиня-черный блестящий шелк.