– Мы все рассказали, Арчил, – испуганно произнесла старшая из девушек, высокая шатенка по имени Тамара, – клянусь тебе, все правда.
Другая, стройная блондинка лет двадцати, которую все называли Ликой, просто молчала, испуганно озираясь.
– Видимо, сказали не все, – веско произнес Арчил, – сейчас еще будете говорить.
– Скажите, пожалуйста, – Дронго были противны и эти девицы, и покровительственный тон Арчила, – в ту ночь вы были вместе с Ревазом?
– Да, – кивнули девушки, – мы же говорили.
– Сколько он вам заплатил? – спросил Дронго, незаметно возвращая их на профессиональные темы.
– По двести баксов, – ответила Тамара.
– Вперед платил?
– Вообще-то мы его хорошо знаем, но взяли вперед.
– Вы что-нибудь пили в его номере?
– Шампанское. – Отвечала пока только Тамара. Лика предпочитала наблюдать за говорившими.
– Он взял вас из «Метрополя»?
– Там наше место, – удивилась Тамара, – мы там всегда кантуемся, весь город об этом знает.
– Вы до этого встречались с Ревазом Гогия?
– Да, по-моему, два раза. – Она была удивлена идиотскими, на ее взгляд, вопросами, но спорить не смела, откровенно отвечая своему собеседнику.
– Вас было пятеро. Правильно?
– Сначала было четверо, потом нашли Лику, и стало пятеро. Ребята настаивали, чтобы Реваз увел нас двоих.
– А он не хотел сразу двоих?
– Откуда я знаю, наверное, не хотел. Просто один из ребят был с нами с двоими, он и кричал все время, чтобы Реваз взял нас двоих.
– Что было потом?
– Потом пошли к «Савою» пешком, всей компанией. Реваз еще швейцару деньги дал – кажется, полтинник «зелеными». После этого поднялись в его номер.
– Дальше, – требовательно произнес Дронго.
– Что дальше? – немного разозлилась Тамара. – Дальше было то, что обычно. Мы трахались, а утром ушли.
– Когда вы ушли?
– Часов в восемь, кажется. Он еще спал.
– И больше ничего не было?
Лика вздрогнула, но Тамара уверенно ответила:
– Ничего.
– Теперь послушайте меня внимательно. Дело в том, что Реваз Гогия был импотентом. Он приезжал лечиться в Москву, – спокойно начал Дронго.
Арчил, которого он заранее предупредил, сидел спокойно, но Манучар, услышав такую весть, даже вскочил от стыда и гнева, но, повинуясь указательному пальцу Арчила, снова опустился на стул, весь красный от возмущения.
– В тот день его смотрели врачи. Даже при всем желании он не мог провести с вами ночь. Значит, вы врали. А это нехорошо.
Лика побледнела, облизывая пересохшие губы. Тамара все еще держалась.
– Арчил, – обратилась она к дяде Реваза, – ну что он говорит? Ты же меня знаешь, Арчил.
Тот сидел спокойно, глядя ей прямо в глаза. Она не выдержала этого страшного взгляда.