Он нащупал в темноте пижаму, быстро прошел в ванную. Там он включил свет, оставив дверь приоткрытой. Сквозь шум воды Эльза различала, как он мычит и отфыркивается с наслаждением здорового человека. Искупавшись, он вернулся к ней, включил ночник и подал ей халат. Две крохотные слезинки, как искры, сорвались с ресниц Эльзы и упали в постель незамеченные.
Тихая музыка далекого южно-американского континента лилась с маслянисто поблескивающей пластинки, что вертелась на диске недавно появившегося в быту патефона. Ореховый корпус этого гениального устройства скрывал в своем основании резонаторную камеру, и не требовалось традиционной громоздкой трубы, торчавшей, как бывало, огромным цветком табака. Мистер Стоун сидел в своей комнате, устало откинувшись на высокую спинку стула, безвольно опустив руки на колени. Стивен Бенсон блаженно щурился под теплым светом красноватого торшера и с удовольствием наслаждался покоем.
– У вас тут уютное гнездышко, мистер Стоун, – заговорил Бенсон, оглядывая в очередной раз комнату. – Очевидно, вы удовлетворенный человек?
– Моя философия гласит, мистер Бенсон… – Питер открыл глаза и устало посмотрел на собеседника, – человек не может считать себя удовлетворенным, пока он не сделает все, чтобы быть полезным своему нанимателю. А этот человек не только влиятелен и богат, но и с моральной точки зрения превосходит всех.
– С моральной точки зрения? – недоверчиво переспросил Бенсон. – Я не очень уверен в этом. У вас тут происходят странные вещи, очень странные вещи. Я не все понимаю, мистер Стоун. Ваш хозяин с моральной точки зрения как раз и потворствует этим весьма странным вещам, которые здесь происходят…
– Я ничего не слышу, мистер Бенсон. Это мой любимый романс, а вы говорите так громко… Послушайте, какой трогательный пассаж!
Грудной голос певицы гибко и сладко выводил довольно заурядную, ничем не примечательную мелодию и Стив понял, что Стоун просто не хочет обсуждать с ним своего хозяина. Конечно, с точки зрения (опять эта «точка зрения», черт бы ее побрал – одернул себя Бенсон) дворецкого – его, Стоуна, поведение безупречно. Но ведь не для кого же не секрет, что слуги частенько перемывают косточки своим господам и нет в этом ничего дурного. Так думал молодой помощник адвоката сэра Джеффри Стивен Бенсон, отдыхая от утомительного и долгого приема.
– Прислушиваться к разговорам джентльменов, а тем более давать оценку их образу жизни – увольте, господин Бенсон, – продолжил вдруг Стоун. – Это бы отвлекло меня от моей работы.
«Ага, – подумал, – раз ты сам об этом заговорил, значит, тебя это тоже беспокоит».