– Мой друг, – Дюмон страдальчески закатил глаза. – Я в агонии. Туфли мне слишком малы…
– Нам придется провести весьма быстрые маневры, сэр, чтобы усмирить немцев, сбить с них наступательный пыл, – настаивал на своем Льюис, – и от согласованности наших действий может многое зависеть.
– Ваша ванночка, сэр, – Чарльз под присмотром Стоуна внес фаянсовую миску, в которой парила горячая вода.
– Пожалуйста, – обратился Дюмон к Джеку, – помогите мне.
– Да, да, конечно, – отозвался американец, сдерживая растущее раздражение.
Осторожно ступая, Дюмон поставил вначале одну, а затем вторую ногу в чашу. Сморщившись и часто дыша, он закрыл лицо ладонью, показывая всем, что их присутствие здесь уже неуместно.
– Вы слышали, сэр, – продолжал между тем Льюис, – равенство вооружений, всеобщая воинская повинность.
В комнату вернулся Чарльз, менявший полотенце месье Дюмона и тихо обратился к Питеру:
– Мистер Стоун.
– Да, в чем дело?
– Ваш отец, сэр. Он серьезно заболел.
– А где он?
– В лакейской.
Питер застыл в оцепенении, размышляя, как поступить. Но Дюмон, наконец, удостоил Льюиса нейтральным ответом:
– Немцы так же, как и мы, хотят мира. Мир им нужен, у них экономика не работает.
Внесли новую чашу с горячей водой. Чарльз склонился к ногам Дюмона:
– Позвольте, сэр.
– Пожалуйста, – тот приподнял ноги, ожидая, когда заменят воду.
Питер остановил Чарльза:
– Благодарю, Чарльз. Пожалуйста, в мое отсутствие следите за тем, чтобы вода в ванночке была достаточно соленой и горячей.
– Слушаю, сэр.
Питер медленно шел коридорами Гроули-холла, а слуги, обеспечивавшие конференцию и в избытке толкущиеся в коридорах, молча провожали его взглядом. В небольшой комнатке, спиной к вошедшему Питеру, сидел его отец. Он прислонился одним плечом к низкой этажерке для хозяйственных принадлежностей. Правая рука его крепко сжимала стойку этажерки, видно было, как побелели суставы пальцев.
– Отец, – окликнул его Питер, – отец.
Но отец не отвечал, он был в глубоком обмороке. Питер попытался силой разжать пальцы, сжимавшие этажерку. Через некоторое время ему это, наконец, удалось. Грузное тело старика тяжело привалилось к Питеру. Минуту спустя несколько слуг в том же кресле, в котором старик сидел, понесли Стоуна наверх, в его спальню. Внутренняя лестница не на всех поворотах позволяла процессии свободно пройти. Питер шел, немного поотстав, и сосредоточенно молчал. Он чувствовал тщетность усилий людей, не имеющих возможности сделать что-нибудь действительно эффективное. Эмили заметила тень отчаяния у него на лице и сказала:
– Мистер Стоун. У меня больше свободного времени, чем у вас. Я, если вы не возражаете, останусь при вашем отце и вызову врача.