– Да, мэм.
Жить было бы проще, если бы она походила на Викторию, покорную, запуганную властной матерью, боящуюся нарушить устои высшего света. Главной ее, Джулианы, проблемой, было неумение вести себя в обществе, хотя она прилагала все усилия, чтобы научиться. То она громко рассмеялась, когда преподобный Девис чихнул в середине своей воскресной проповеди; то она бросилась на помощь горничной, которая пролила суп на пол столовой; то она завела беседу с Шарлоттой, комнатной собачкой тети Катарины. Семейство Тобиасов сочло ее поступок возмутительным и постыдным и смотрело на нее как на сумасшедшую.
«Она вся в мать, – часто, понизив голос, говорила тетя Катарина Виктории, не подозревая, что Джулиана слышит их. – Та была дикой и необузданной. Она покрыла себя позором. Помяни мои слова: когда-нибудь в Джулиане все это вылезет наружу, несмотря на все ее усилия. Только посмотри, что стало с ее братьями. Ну разве это лишний раз не доказывает, что у нее дурная кровь?»
Каждый раз подобные заявления приводили Джулиану в ярость, и ей стоило большого труда сдержать свой гнев. Обычно она бросала то, чем занималась в тот момент, и молча покидала комнату, запиралась в своей очаровательной спальне на втором этаже, ложилась на кровать и погружалась в воспоминания о днях, когда мама и папа были живы. Она думала о маме, чье прошлое платной партнерши для танцев было предметом сплетен и пересудов.
Минуло девять лет со дня смерти родителей, с тех пор как она покинула Индепенденс и дядя Эдвард увез ее на Восток. Квартирка над универсальным магазином, где она жила с мамой, папой, Уэйдом и Томми, осталась в далеких воспоминаниях. Однако, сосредоточившись, Джулиана могла вызвать в памяти мамино грустное, но красивое лицо, волосы цвета спелой пшеницы и зеленые, как плод лайма, глаза. Она видела, как мама ловко пакует провиант для семей и торговцев, отправляющихся обозом на Запад. Видела, как папа помогает загружать фургоны и впрягать лошадей, как он, закрыв магазин и опустив на окнах шторы, садится ужинать со всей семьей. Как он подмигивает сидящей напротив дочери и говорит: «А ну-ка, малышка, съешь все до последней крошки. Уж больно ты худенькая. Ведь ты хочешь вырасти такой же красавицей, как твоя мама, правда?» Память рисовала ей Уэйда и Томми, красивых, непоседливых озорных мальчишек, которые были на несколько лет старше ее. Они помогали отцу в магазине, хотя и не любили монотонную городскую жизнь. «Мы хотим стать скаутами, переходить вброд реку Самаррон и спать под небом Техаса», – заявляли они, наслушавшись рассказов о стадах бизонов, речных бродах, набегах на индейцев и жестоких головорезах. Они постоянно крутились вокруг тех, кто, вернувшись с Запада, ненадолго задерживался в Индепенденсе и с радостью делился своими впечатлениями со всеми желающими. Городская суета не привлекала Уэйда и Томми. Их манили широкие просторы, лошади, стада, охота на буйволов, свист пуль.