— Пожалуй нет, — ответил Овево.
— Нужно было бы проверить, — задумчиво продолжал Чехотер, — испугаются ли они нас…
— То есть, боятся ли они людей вообще? Это ещё, наверно, можно будет проверить, — сказал Овево.
Чехотер кивнул.
— Между прочим, — Овево повернулся к Чехотеру и тронул его за локоть, — мы ведь фактически незнакомы. Теперь-то уж стоит, наконец, познакомиться.
Чехотер усмехнулся и посмотрел на нарушителя границы:
— Да, наверное, теперь больше стрелять друг в друга не будем. Овево засмеялся:
— Пожалуй, — Он протянул руку. — Моя Фамилия Конмаун, а зовут Овево. Ты уже имел возможность слышать: Наконт называл меня по имени.
— Корути, а фамилию ты тоже уже слышал — Чехотер.
Они обменялись рукопожатиями.
— Странно всё-таки, — сказал Чехотер, — бывает же так…
— Что странно? — удивился Овево.
— Да ну вот это, — Чехотер сделал неопределённы жест. — Ещё недавно мы готовы были перебить друг друга, а теперь сидим, разговариваем как ни в чём не бывало…
Овево пожал плечами:
— Но ведь ты, Корути, лично мне или кому-то из нас не враг, так же как и мы тебе. Враги мы постольку, поскольку на тебе надета форма, и ты являешься, точнее, скорее всего, являлся исполнителем воли правящей верхушки, частью, так сказать, машины для подавления недовольства… Так вот и получается, что мы два простых человека, которым в жизни хочется в сущности одного и того же, берём друг друга на мушку, а кое-кому это очень даже выгодно.
— Агитируешь! — усмехнулся Корути.
— И не думаю, — возмутился Овево. — Ты сам хоть разок пораскинь мозгами, какой хитрый у нас Силонте порядок.
— Да понимаю я, — кивнул Чехотер, — думаешь, нет? Только что сделаешь, если тебе приказывают стрелять? Отказаться — значит попасть туда же, куда майор обещает отправить вас. Да и того же майора взять, к примеру: если он не выполнит приказ, особенно по задержанию политических беглецов, то тоже загремит в рудники, а у всех ведь семьи, дети. Один откажется, но всё равно другие найдутся, которые согласятся.
— Вот-вот, все так и рассуждают! Естественно, всем нужно выступать вместе.
— Не знаю, правда, можно ли этого добиться? Люди многое понимают по-разному. Поэтому вряд ли можно объединить всех.
— Ну вот для этого и приходится заниматься тем, чем занимались мы: вести тайною работу, для того, чтобы народ лучше мог разобраться в положении дел, хотя в наших условия это очень тяжело. Ведь политическое недовольство беспощадно карается, а официально власти заявляют, что никакой оппозиции, ни тайной, ни явной, нашим Народным Императорам вообще нет. Вот ты, например, что ты знаешь о тайных группах?