– Тюша! – сказал он, подкравшись на подгибающихся ногах прямо к креслу.
Катя вздрогнула и быстро обернулась.
– Ах, это ты? – она протянула мужу руку. Последним долгим взглядом окинула декорацию за окном. – Пойдем? – сказала она. – К тебе или ко мне?
Павел Мартынович кивнул.
Еще по дороге, уже по тому, как стиснула ледяной ладошкой его вспотевшую руку, понял, что предстоит феерия.
За восемь лет супружеской жизни Катя ни разу не брала инициативы. Разрешала впиться иногда в ее расслабленное и душистое тело. Но малейшая попытка к перемене положения небесных тел пресекалась Катей с решительностью Джордано Бруно.
В спальне все было перевернуто. Балдахин с тяжелыми бархатными завесами лежал, покосившись, на полу. Отчего кровать, притиснутая к стене трубами свернутых ковров, выглядела беззастенчиво голой.
Павел Мартынович остановился было посреди беспримерного хаоса. Но Катя решительно подтянула мужа к остаткам кровати и повергла, опешившего, на пустынную поверхность.
– Катя, – шепнул было он, приподымаясь.
Но Катя властно притиснула обратно, вдавив круглые плечи Павла Мартыновича в матрас застенчивой работы папского штата Перуджа. И исподлобья, восхитительно-незнакомым взглядом впилась в лицо русского посланника.
Стесненно улыбаясь в ответ, Павел Мартынович сделал тихую попытку расстегнуть на себе жилет. Но она снова перехватила и с силой положила его кисти смирно по обе стороны тела. Все еще стоя на полу, с минуту хищно разглядывала мужа от подбородка через живот до ступней и обратно. Павел Мартынович, скосив глаза книзу, проследил рельеф и вновь сунулся прикрыть хоть самое святое – нелогично уплывший в разные стороны живот. Но она разъяренно отшвырнула липкие присоски ладоней и медленно двинулась сама, словно двумя раскаленными утюгами, руками по его телу вниз. Дойдя до интимного места в панталонах, недовольно остановилась.
– Катя! – снова жалобно сказал откуда-то сзади Павел Мартынович.
– Ах, так? – Катя глядела на указанное место, как на врага.
Быстро присела на кровать, спиной к мужу, и принялась с неожиданной сноровкой развязывать мужу пояс. Одновременно с силой гладила там, где ей не понравилось. Павел Мартынович смотрел в разметавшиеся по спине каштановые Катины волосы, в обнажившийся крупный бугорок первого позвонка, и ему было больно, непривычно и отчего-то тоскливо.
Он умоляюще тронул жену за спину.
– Катя! – в третий раз сказал он, мучительно дыша.
Почуяв прикосновение, она внезапно выгнулась, словно пробежала судорога. С секунду подождала, то ли прислушиваясь к себе, то ли ожидая дальнейшей ласки, и, ничего не дождавшись, быстро подобрала платье выше колен и перекинула ногу через мужнин живот, как амазонка через конский круп…