Поскольку Лола жаждала пожертвовать собой ради крохотного существа, мне сильно не повезло. Я мог предложить ей лишь свое здоровенное существо, но она находила его отвратительным. Сочувствие вообще встречают лишь те невзгоды, которые умело поданы и действуют на воображение. Разговор не получался.
– Вот что, Фердинан, – предложила наконец Лола. – Хватит нам болтать. Съездим-ка на другой конец Нью-Йорка, навестим одного мальчика, которому я протежирую. Это доставляет мне удовольствие, только вот мать его меня раздражает.
Странная это была поездка. По дороге, в машине, речь зашла о негре Лолы.
– Показывал он вам свои бомбы? – спросила она. Я сознался, что он подверг меня этому испытанию.
– Знаете, Фердинан, он маньяк, но не опасный. Он снаряжает бомбы моими старыми счетами. Вот раньше, в Чикаго, он давал жизни. Состоял в страшном тайном обществе борьбы за эмансипацию черных. Как мне рассказывали, это были ужасные люди. Власти ликвидировали банду, но мой негр сохранил любовь к бомбам. Взрывчатку он в них не кладет – с него довольно одного сознания. В сущности, он художественная натура. Революцией он так и не бросит заниматься. Но я его держу: слуга он великолепный. И в общем, пожалуй, честнее тех, кто не делает революций…
Тут она вернулась к своему пунктику – усыновлению.
– Как жаль все-таки, что у вас нет где-нибудь дочери, Фердинан! От такого мечтателя, как вы, наверняка родилась бы хорошая девочка, а вот хороший мальчик вряд ли…
Хлещущий дождь сгущал ночь вокруг машины, скользившей по бесконечной полосе гладкого бетона. Все было холодно и враждебно, даже рука Лолы, которую я все-таки не выпускал из своей. Нас все разделяло. Мы подъехали к дому, разительно непохожему на тот, откуда отправились. В одной из квартир на втором этаже нас ждали мальчик лет десяти и его мать. В гостиной, обставленной с претензиями на стиль Людовика XV, пахло недавней едой. Ребенок забрался на колени к Лоле и нежно ее поцеловал. Мне показалось, что мать тоже очень уж ласкова с ней, и, пока Лола болтала с мальчуганом, я ухитрился увести мать в соседнюю комнату.
Когда мы вернулись, мальчонка показывал Лоле какое-то танцевальное па, которому выучился в музыкальной школе.
– Ему надо взять несколько частных уроков – решила Лола. – Мне, возможно, удастся показать его своей подруге Вере из театра «Глобус». По-моему, из ребенка кое-что выйдет.
В ответ на эти ласковые ободряющие слова мать рассыпалась в слезливых благодарностях. Одновременно она получила пачечку зелененьких и спрятала ее за вырез платья, словно любовную записку.