.
Заворачивая на 1-35, чтобы ехать к границе Техаса, я уловила краем глаза какое-то движение на пассажирском месте. Похоже, у меня безбилетный пассажир. «Незримым быть легче, чем невидимым», – так объяснял мне Дэвид.
Не оборачиваясь я протянула руку и схватила Рэйчел за запястье. В следующий момент она проявилась в поле моего зрения – отливающая все тем же сумасшедшим неоново-желтым в свете приборной доски.
– Я же говорила, ты дура, – вздохнула она. – Отпусти мою руку, Белоснежка.
– Я могу сделать тебе больно, – сказала я, и это была правда. Метка Демона так глубоко укоренилась во мне, что я получала дополнительную силу. Могла смять, сбить с ног, покалечить любого, даже джинна. С уходом Дэвида у меня исчезла последняя причина сопротивляться этой силе. И в самом деле, какой смысл быть человеком? Чтобы тебя ранили? Оскорбляли? В гробу я все это видала… С меня довольно.
Взгляд Рэйчел был серьезен (то-то же!):
– С какой стати? Я же не враг тебе.
– Детка, я уже не знаю, кто мой враг. И кто друг.
Она рассмеялась. Радостным, сладким, как швейцарский шоколад, смехом.
– Поздравляю, ты учишься!
– Чей ты джинн?
Все еще улыбаясь, она погрозила мне пальцем.
– Оставь второстепенные вопросы, милочка. Мы все это уже проходили. Теперь ты знаешь своего врага. Настало время сражаться.
– Сражаться с чем!? – огрызнулась я. – С Меткой Демона? Со Звездочкой? Господи, ты можешь точно сказать, что мне нужно делать? Ты же знаешь, я не хотела всего этого. И сейчас просто хочу…
Я просто хотела Дэвида… Той прекрасной ночи покоя. Так жаждала любви, что слезы наворачивались на глаза. Ох, Звездочка, Звездочка. Моя душа рыдала при мысли о человеке, которого я когда-то знала, которого спасла и потеряла. Это происходило постепенно, на протяжении нескольких лет, и я ничего не замечала. А, возможно, я плакала не о ней, а о себе… о той девочке, которую Плохой Боб погубил, лишил смысла существования в этом мире.
Я отпустила Рэйчел и снова вцепилась в баранку.
– Оставь меня в покое.
Теперь она не смеялась, даже не улыбалась. Как ни странно, в ее горящих желтых глазах светилось участие.
– Оплакиваешь свое одиночество? – спросила она. – Но в мире так много шансов. Так много возможностей.
– Ага, я просто чертовски счастлива. Может подскажешь, что мне делать дальше?
Она пожала плечами:
– Ты же не послушаешься… что бы я не сказала. Стоит ли обременять тебя советами лишь для того, чтобы травить душу и сеять сомнения?
– Вот это мило.
Рэйчел откинулась на спинку и выставила на приборную доску одну ногу. Сидела, любуясь безупречным педикюром, который оттенялся великолепными – естественно желтыми – босоножками.