– Ферефтань, – попросила она.
Он дернул ее к себе, их тела соприкоснулись.
– Я должен предупредить тебя, – добавил он почти нежно, – я люблю грубые развлечения.
Он обхватил ее за талию, поднял и забросил на спину Фраоку. Джоанна сдавленно застонала, потому что лежать животом на лошадиной спине было больно и неудобно.
Маклин сел в седло, хлопнул коня по крупу, и Фраок поскакал размашистым галопом.
Маклин оказался самым настоящим чудовищем, злобным и безжалостным. Он вез ее словно мешок тряпья, не обращая ни малейшего внимания на ее мольбы и стоны. Рот он ей так и не развязал, но ведь и по одним только стонам он мог догадаться, как ей плохо. Более жестокосердного человека надо было бы еще поискать. Поняв это, Джоанна перестала умолять его и сосредоточилась на своем дыхании. Дышать в такой позе да еще с кляпом во рту было очень трудно. В легких почти не осталось воздуха, кровь пульсировала в голове, Джоанна чувствовала, что задыхается.
Через несколько минут, которые показались ей вечностью, Маклин остановился возле ручья, чтобы смыть кровь с лица и рук. Надо отдать ему должное: прежде чем начать мыться, он перерезал путы на запястьях своей пленницы. Она первым делом стянула противную тряпку со рта на шею, а затем попыталась развязать тугой узел. Маклин несколько мгновений наблюдал за ее усилиями, потом резко выдохнул, отбросил ее руки и кинжалом перерезал мерзкую тряпку.
Когда Джоанна пыталась поговорить с этим гнусным Маклином всего полчаса тому назад, он не только не развязал ей рот, но вообще не обратил на ее попытки никакого внимания, сейчас он, по-видимому, ждет, что она станет с ним разговаривать! Конечно, надо бы ему высказать все, что она о нем думает, но только на этот раз он не услышит от нее ни единого слова.
Маклин, однако, понял ее молчание по-своему. Он вынул из седельной сумки серебряную фляжку и протянул ее Джоанне.
– Вот, возьми, – сказал он мягко, даже как будто с сочувствием. – Это поможет.
Всем своим видом выражая презрение, Джоанна повернулась к нему спиной. Но вдруг у нее закружилась голова и накатила тошнота. Она положила руку на седло Фраока и уткнулась лбом в колючий шерстяной рукав рясы. У нее болело все тело, все мышцы и все косточки нестерпимо ныли. Горло и рот пересохли, кровь молоточками больно стучала в висках.
– Мне просто надо немного воды, – хрипло прошептала она.
– Сначала глотни это, – сказал Маклин, – а потом напьешься из ручья.
Он произнес это таким тоном, что Джоанна поняла: если она сейчас добровольно не выпьет, он вольет ей содержимое фляжки в глотку.